Сидней Уитингтон - История инженерного дела. Важнейшие технические достижения с древних времен до ХХ столетия

Как бы его ни называли и какие бы границы ни устанавливали, исторический период, начавшийся с великой перемены отношения людей к природным ресурсам, имеет право занять достойное место среди величайших эпох развития цивилизации – Средневековье, эпоха Римской империи, бронзовый век. Разрабатывая теории и совершая научные открытия, британцы и французы вместе приближали это великое событие ради материального блага всего человечества. Иронию истории никто не в силах отменить. Они занимались научной деятельностью, сражаясь друг с другом. Второе столетие войн своим накалом и размахом потрясло бы современников Жанны д’Арк. На этот раз спор велся не из-за земли и престижа в Западной Европе. Шла борьба за мировую империю – в Америке, Индии, на Дальнем Востоке. Она не завершилась, пока французская монархия не оказалась в руинах и кровь Французской республики не пролилась за Наполеона от Африки и Испании до окрестностей Москвы.

Мы не предполагаем, что одно только изобретение парового двигателя и промышленных машин дало возможность маленькому островному королевству снова и снова наносить поражение континентальной нации более чем вдвое большей численности. Было подсчитано, что численность населения в Британии возросла с 7 миллионов в 1660 году до 20 миллионов в 1820 году, а население Франции выросло с 19 миллионов в 1660 году до 30 миллионов в 1820 году. Но вместе с растущим населением и усилением господства на море прогресс британцев в промышленной организации и изобретательности существенно помог им в создании империи. Когда они наконец схватились с Наполеоном, их работающие фабрики оказали бесценную помощь в отражении нападок великого корсиканца в его безудержном стремлении к мировому господству.

В этот период коммерческой теории западных наций пришлось отступить. Хотя ее возникновение по праву приписывается французскому государственному деятелю Кольберу, ее отстаивали и претворяли в жизнь англичане, голландцы, испанцы и все те, кто предпочитал видеть свои страны независимыми дома и проявлявшими экономическую враждебность к соседям, пока они покоряли заморские территории и живших там людей. Монополизация колониальных ресурсов – продавая все возможное соседям и покупая у них как можно меньше и лишь то, что нельзя произвести дома, – должна была сохранить независимость, безопасность и могущество страны. В Британии, по крайней мере, коммерческая теория была вынуждена уступить место доктрине Адама Смита, опубликованной в 1776 году. Доктрина утверждала, что настоящее богатство нации лежит не в эксплуатации колониальных районов и фиксированных сделках, а в свободной расширяющейся торговле со всем миром.

Эту смену взглядов в Британии могла вызвать обширнейшая экспансия ее промышленности и необходимость для западных рынков избавиться от избытков товаров. Но американские подданные британской короны еще до 1776 года продемонстрировали, что предприятия растущей заморской нации невозможно удержать на примитивном уровне, и уж точно не простым решением правящих кругов метрополии об их сдерживании. Бессмысленно настаивать, что колонии должны и дальше поставлять только сырьевые материалы добывающей промышленности, оставляя производство товаров метрополии. Существовали и другие причины американской революции, и не последней из них явилось создание Соединенных Штатов, благодаря экспансии колоний с побережья в глубь континента.

По мере того как рабочий люд собирался в городские сообщества, продовольствие приходилось получать от все более далеких источников снабжения. Прядильщики и ткачи в своих домах, а также сельские металлурги были в состоянии обеспечивать себя и в тяжелые времена начинали заниматься земледелием, чтобы прокормиться. А городские безработные были предоставлены самим себе. Не существовало никакого социального законодательства, равно как и городских служб, которые могли помочь. По мере развития системы оплаты труда елизаветинские законы полностью подчинились системе laissez-faire (позвольте делать, фр., – доктрина невмешательства государства в экономику), и это было полное невмешательство. Те, кто получал плату наличными, были свободны использовать свои деньги так, как считали нужным, чтобы позаботиться о себе. Но в этой свободе была ловушка. Никто не мог сказать, как долго, если фабрика закроется, оставшемуся без работы человеку придется заботиться о себе. И не важно, насколько этот человек дальновиден и сколько денег сумел отложить на черный день. В любую минуту, без предупреждения, из-за экономической депрессии он мог перестать получать зарплату в течение многих недель или месяцев – неопределенный срок.

Вероятно, можно составить статистическую подборку, содержащую данные о численности населения, промышленном росте, инвестициях, платежных ведомостях, производстве, отношении производства товаров народного потребления к покупательной способности сообществ и т. д. Совсем другая задача – определить вариации между разными историческими периодами. Многим рабочим и крестьянам стало легче с внедрением механизации и новых источников энергии. Тем не менее беднейшее население все еще оставалось бесконечно далеко от сказочной земли, где полно молока и меда, пусть даже они в своих домах не только обеспечивали себя едой, но ткали и пряли, варили мыло, изготавливали свечи. И остается открытым вопрос, кто жил лучше – те, кто работал в пыли и грязи шахт и фабрик после промышленной революции, пусть даже у них было больше промышленных товаров, или крестьяне и поденные рабочие в полях и каменоломнях Средневековья. Если рассматривать эволюцию исключительно с точки зрения сберегающих труд машин, можно сделать вывод, что жизнь трудового люда постоянно улучшалась вместе с прогрессом инженерии. Однако это вовсе не означает, что увеличилась разница между тем, что люди получали за свои старания, и тем, что они должны были платить, чтобы выжить. Это также не означает, что их реальные заработки росли одновременно с освобождением от тяжелого ручного труда. Товаров стало больше, и они подешевели. Одежду, обувь, чулки, посуду стало легче добыть тем, кто находился в тяжелом положении. Тем не менее нельзя утверждать, что рабочие, которые все это производили, могли больше пользоваться результатами своего труда, чем раньше.

Паровой двигатель, впервые разработанный Ньюкоменом, освободил тысячи людей и лошадей от тяжелого труда по осушению шахт. Но это освобождение не дало им больше свободного времени. Уровень доходов рабочих в данное время в данном месте говорит об обратном. Они были избавлены от одного тяжелого ручного труда, чтобы заняться другим, возможно ничуть не менее приятным. На какое-то время они могли даже остаться вообще без работы, хотя появление парового двигателя позволило заново открыть многие шахты, которые невозможно было осушить без него, и вскоре потребность в шахтерах возросла. Их потомки и общество в целом получили большее количество товаров и услуг. Какое-то время, несмотря на рост населения, сопровождавший механизацию промышленности, и развитие медицинской науки, в первую очередь профилактической медицины, появилась большая потребность в рабочей силе и начался подъем уровня жизни. За этот материальный шаг вперед следовало благодарить инженеров, которые создали усовершенствованные орудия производства. В целом, однако, непосредственную выгоду от промышленной революции (или века пара) получили не рабочие, а те немногие, кто, благодаря накоплению капитала, владел средствами производства, которые использовали рабочие.