Юрий Караш - ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ

Но наутро мне неожиданно позвонил полковник Чернышев (очевидно, начальник службы режима института. — Ю. К. ): «Директор, мне очень жаль, но у нас серьезная неприятность. Кто-то ночью совершил международное преступление. Парашютный шелк исчез без следа». Впрочем, как выяснилось, это была не единственная пропажа. Шелк «испарился» вместе с прибором, который, как удалось установить позднее, был фотоаппаратом для проведения экспериментов с космическими лучами.

Через полчаса на срочном заседании руководства института мы обсудили различные версии того, что могло произойти. Детективы-любители тотчас предположили, что воры, по крайней мере, не были профессиональными учеными или техниками. Только абсолютно неграмотный, не разбирающийся в оптике человек, мог польститься на аппарат, который можно было использовать только в экспериментах с космическими лучами. Огромный, сделанный из специально укрепленного шелка купол, конечно, другое дело. Мы знали, что это дефицитный материал, и чувствовали невероятный стыд за одного из своих соотечественников, который не смог побороть в себе чувство жадности. В самом начале столь блестящей международной карьеры нашего института (он уже был выбран в качестве ведущей советской организации — партнера НАСА в грядущем проекте «Союз — Аполлон». — Ю. К. ) этот случай был настоящим ножом в нашу спину: ведь он грозил перерасти в международный политический скандал.

«Увы, в круг моих должностных обязанностей входит только охрана советских секретов», — «умыл руки» Чернышев.

Заместитель директора по АХЧ (административно-хозяйственная часть. — Ю. К. ) Иванов, очевидно, страдал от кражи не меньше других. Было видно, что человек уязвлен до глубины души. «Я проверю каждого сотрудника своего подразделения. Мы сможем воссоздать события каждого часа прошлой ночи», — пообещал он нам.

…Я был представлен замдиректора по АХЧ Анатолию Иванову в свой первый день в должности директора института. Мне сказали, что ИКИ повсюду искал кандидатуру на это место. «Никто в Москве не соответствовал нашим требованиям, — уверяли меня, — наконец, мы нашли его за шесть тысяч километров отсюда».

Несмотря на то, что Иванов был в институте всего лишь несколько месяцев, он все держал под контролем. Необычайно энергичный, он предпринял несколько инициатив, которые должны были укрепить материальную и финансовую базу института. Иванов был мастером по части «проворачивания» разных дел. В то же время он был абсолютно честным и совершенно некоррумпированным, что для меня тогда было особенно важно. Как директору мне приходилось думать о том впечатлении, которое произведет институт на ожидаемую вскоре в его стенах толпу американских космонавтов, инженеров и, как я еще надеялся, ученых. Вся эта команда должна была прибыть в рамках подготовки к грядущему совместному полету и стыковке американских и советских кораблей: проект «Союз — Аполлон».

…По прошествии стольких лет после этого события я все еще не знаю, что произошло в институте в течение следующего часа. Помню очень хорошо, что я сидел в своем кабинете в ужасном настроении и принимал телефонные звонки с весьма нелестными комментариями буквально с каждого угла «пирамиды» власти — из Академии наук, из Совета Министров и даже из Центрального комитета.

Внезапно в мой кабинет вошел Чернышев с видом кота, поймавшего мышь. «Директор, не беспокойтесь. Все в порядке. Тайна раскрыта, и мы вернули шелк».

Не знаю, насколько помогли Чернышеву его профессиональные навыки в том, чтобы вычислить злоумышленника, но истина буквально потрясла меня. Мой заместитель по АХЧ Иванов, которого пригласили в Москву как человека с уникальным сочетанием управленческих талантов и личной честности, оказался тем, кто взял парашют. Он потом объяснял мне, что исходил из простой практической логики: американцы не станут повторно использовать один и тот же парашют, а ему нужно было срочно закрыть свою машину чехлом.

Иванов стал первым человеком, которого я когда-либо уволил в своей жизни. Я никогда о нем больше не слышал. Впрочем, позже Чернышев сказал мне, что Иванов сохранил свой секретный допуск, важный для его будущей работы» [743].

Следующее событие носило более практичный и судьбоносный характер для будущего взаимодействия в космосе двух сверхдержав, чем передача в торжественной обстановке утерянных капсул и парашютов… 26-27 октября 1970 г. в Москве прошла встреча специалистов СССР и США по космической технике, в ходе которой они обсудили возможные совместные проекты. Именно это мероприятие ознаменовало собой начало пятилетнего периода в истории советско-американского сотрудничества в космосе, завершившегося полетом «Союз — Аполлон» в июле 1975 г. И хотя тогда, осенью 1970 г., до исторического «рукопожатия в космосе» оставалось еще почти пять лет, даже скептики, взглянув на должности и звания участников встречи, вынуждены были бы признать: да, похоже, на этот раз у СССР и США серьезные намерения сделать в космосе что-то совместно.

С американской стороны в переговорах приняли участие: Роберт Гилрут — директор Центра пилотируемых космических кораблей, Арнольд Фруткин — помощник администратора НАСА по международным связям, Калдвелл Джонсон — специалист по электромеханическим вопросам, относящимся к разработке совместной стыковочной системы, Глин Лунни — специалист по управлению полетами и Джордж Харди — ответственный за координацию инженерно-конструкторских работ в рамках программы «Скайлэб». Советская сторона была представлена академиком Борисом Петровым, бывшим космонавтом и одним из ведущих конструкторов космических кораблей Константином Феоктистовым, специалистом по стыковочным системам Владимиром Сыромятниковым, В. В. Сусленниковым — специалистом по системам радионаведения корабля типа «Союз», а также Ильей Лавровым — специалистом по системам жизнеобеспечения [744].

Обратим внимание на один момент: ни среди советских, ни среди американских участников переговоров не было высших чиновников, отвечающих за космические программы своих стран. Это показатель того, что страны не спешили устанавливать между собой формальные отношения партнерства в этой области, пока лишь проверяя намерения друг друга. Но было очевидно и другое — к тому времени как СССР, так и США уже рассматривали в практической плоскости совместное сотрудничество в области пилотируемых полетов. Впрочем, определенное движение к взаимодействию наметилось и в сфере космических исследований с использованием беспилотных аппаратов. Несмотря на то, что Советский Союз отклонил предложение Соединенных Штатов принять участие в анализе образцов лунной поверхности, доставленных экипажем «Аполлона-11» в июле 1969 г., в январе 1971 г., всего лишь через четыре месяца после успешного завершения миссии «Луны-16», исследователи из СССР согласились обменяться лунными образцами со своими американскими коллегами [745].