Сергей Ишутин - Воспоминания случайного железнодорожника

В соответствии с требованиями законодательства Российской Федерации все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.

Мысль о необходимости проанализировать свою жизнь после выхода на пенсию приходит не мне одному. Мемуаров я читал много, но воспоминаний железнодорожников не встречал. Может быть, я буду первым? Ну а право называть себя железнодорожником, у меня есть. Стал я им в 17 лет, прекратил им быть в 63 года, и ни разу "с рельсов не сходил". Знаю заранее, что мои мысли и выводы не всем понравятся. Но писать я буду честно, как помню, не кривя душой и совестью, и не оглядываясь на то, что об этом кто-то может сказать или подумать. Будет ли это напечатано – не знаю. Скорее всего – нет. Но в любом случае эти воспоминания оставлю своим детям и внукам.

ДЕТСКИЕ И ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ.

Родился я 16 мая 1939 г. в Клинцовском районе Орловской области, в поселке Студенец. Этого поселка сейчас нет. Да и Клинцовский район в данное время входит в состав Брянской области. Но эти изменения происходили уже без нас, т.к. летом 1940 мои родители семьей переехали жить на Дальний Восток. Мне на момент переезда был всего один год, поэтому первые воспоминания связаны с поселком Хор Хабаровского края. Многие годы я не задумывался, почему мои родители, выросшие "на западе" (так говорили в моей семье), достигшие там почти 40-летнего возраста, вдруг решились “ехать за 10000 верст”. Сами родители этой темы при мне не касались. Когда же я "дорос" до этого вопроса, то моих родителей уже не было в живых. Спрашивал старших сестер. Они объясняли примитивными бытовыми причинами. Меня это не убеждало, т.к. понимал, что решиться ехать в неизвестность на такое расстояние, имея "на руках" пятерых детей, можно было только под действием очень сильных факторов. Причину переезда я узнал позже, когда мне было уже пятьдесят лет, и когда я в очередной раз приехал на свою малую Родину, в Клинцовский район Брянской области.

Отец вырос в большой семье, но к моему пятидесятилетию в живых из всех остался только его младший брат – Василий Иванович Ишутин. С ним мне довелось много разговаривать, в том числе и о причине переезда моих родителей. Рассказал он следующее.

Мой отец в 30-е годы долго работал председателем колхоза. Избирали его на эту должность потому, что он был довольно энергичным человеком и сравнительно грамотным. Как объясняла моя мать, он "одну зиму ходил в школу". По тому времени этого было достаточно, чтобы возглавить колхоз. Но т.к. долго работать председателем и никого не обидеть нельзя, то обиженные начали на него писать письма "в органы". Годы знаменитые 30-е, тем более, их конец!!! Чтобы остаться в живых и не попасть в ГУЛАГ, который все равно бы его привез на Дальний Восток строить ли вторые пути Транссиба или же первые БАМа, он решил ехать туда добровольно. Таким образом, он ушел от тюрьмы и лагерей и, может быть, остался жив. Это объяснение я считаю более убедительным.

Бывая в Брянской области, я интересовался своими "корнями'. Мне показали могилу, где похоронены родители отца: Ишутин Иван Степанович и Ишутина (в девичестве – Самусенко) Анна Ефимовна. В тех же местах похоронен и отец моей матери, но его могилы никто из родственников показать мне не смог. Не знают. Так для потомков потерялся "один корень". Интересовался я и о более дальних корнях. Но о них оставшиеся в живых ничего не знают. Реальное подтверждение того, что "мы – иваны, не помнящие родства". Бабушка (по линии матери) похоронена в поселке Хор, в котором я вырос и окончил школу, Она единственная из дедов и бабушек, которую я помню, т.к. последние годы своей жизни она жила с нами и, когда умерла, мне было 10 лет. Ее могила сохранена, за ней (как и за могилами других родственников) ухаживали две моих сестры: Нина и Лиля.

Понимая, что сестры не вечны, а могила бабушки оформлена очень скромно, и что рядом много заброшенных и постепенно исчезающих могил, я решил оформить надгробие надежнее. Для того, чтобы оформить памятник и плиту, необходимы данные: фамилия, имя, отчество, дата рождения, дата смерти. Из этих данных я знал только фамилию и имя. Ни даты рождения, ни точной даты смерти долго найти не мог. Отчество тоже точно никто не знает. Я и сам не помню, как к ней обращался, например, мой отец. Сестра Вера (она 1922 года рождения) говорила, что отчество её либо Никифоровна, либо Никитична. Находясь в Брянской области, я пытался эти данные уточнить у проживающих там родственников. Но, увы! Сложилось впечатление, что по линии матери вообще нет близких живых родственников. Те же, кто по линии отца, либо тоже ничего не помнят, либо путаются, как и моя старшая сестра. А когда я заговорил про архивные данные, то мне сразу привели массу аргументов о безнадежности этих поисков, т.к. они регистрировались в церкви, которые потом марксистами – ленинцами были разрушены, и сверх того "германец прошел" (выражение моего дядьки). Осталось попытаться найти что-либо в архивах пос. Хор, где бабушка умерла. Там мне помогли сделать запрос в райцентр, откуда пришел ответ, что Карловская Мария по отчеству Никитовна и умерла 8.05.49 г. в поселке Хор в возрасте 76 лет. (А я до этого считал, что она прожила 75 лет.) Впоследствии, находясь в отпуске, я заказал на ее могилу памятник из мраморной крошки, а старшая сестра Нина проследила за его установкой на могиле.

А что у меня осталось в памяти о бабушке? Во-первых, что она до самой смерти была "на ногах". В день смерти утром она помогала матери чистить картошку. Потом сказала, что ей "немного плохо" и прилегла на свою постель, которая была постелена на кухне в углу на специально сбитых деревянных нарах. Там она спала не один год. А вечером, когда мы играли на улице, из нашего дома вышла соседка (тетя Катя) и сказала: "Тише вы, бабушка умерла!". Это была первая смерть близкого мне человека.

Конечно, это известие нашу игру остановило. Я вошел в избу и увидел бабушку, лежащую на тех же нарах со сложенными на груди руками. А так внешне она оставалась такой же, какой я видел ее утром и в обед. На следующее утро к нам пришел какой-то мужчина, подержал покойную за руку и выписал бумагу, которая позволяла бабушку хоронить.

Моя мать, в последствие, часто говорила, что хотела бы прожить свою жизнь так же, как ее мать: дожить до 75 лет и умереть "на ногах". Забегая вперед, скажу, что она так и прожила.

Помню, что у бабушки была пенсия 31 рубль. Булка хлеба в магазине тогда стоила 10 рублей. Это я знаю точно, т.к. сам ходил за хлебом с десяткой. Продавец клал булку хлеба на весы и затем отрезал от нее еще уголок. Это на десять рублей. Мать мне позже объясняла, что такая низкая пенсия у всех, кто работал в колхозе. Тогда я сделал для себя первый вывод: в колхозе работать невыгодно.