Яника Мерило - Я от Яники

После смерти матери отчима квартиру у леса поменяли на белый дом начала прошлого века с высокими потолками и верандой. Когда-то здесь был кинотеатр, но в советские времена построили стены и разделили дом на несколько квартир. Когда мои купили дом, они убрали лишние стены, и он стал опять светлым и полным воздуха и пространства. Дом, где всегда с удовольствием встречают друзей.

Дедушка умер, когда я приехала в Эстонию сдавать экзамены. У него был быстро прогрессирующий рак крови, и он не хотел, чтобы я приходила в больницу и видела его слабым и беспомощным.

«Его больше нет», – сказала просто бабушка и закрыла двери в комнату, где я играла с подружками. Я как сейчас помню, как стало тихо – тогда словно пропали звуки и сам воздух.

Так я его и запомнила: темноволосым, радостным и трудолюбивым, посвятившим свою жизнь сельскому хозяйству. Стоящего в светлой кухне на первом этаже хрущевки среди парков, где я постоянно перелезала через балкон, чтобы прыгать по гаражам или лазить по деревьям.

«Наша лисичка пришла», – смеялся дедушка, укладывая в гриль новую курицу, когда из коридора звучал мой голос. Как много было света и любви.

И как тихо стало в тот день, когда он ушел. Бабушка умерла, когда я уже училась в университете и жила своей жизнью. Она болела, наверное, болезнью Альцгеймера или чем-то похожим – когда постепенно уходит вся память, узнавание близких и даже картинки из прошлого. Ты видишь, как человек удаляется, не понимая, что происходит. Сначала ушла долгосрочная память и дедушка, потом постепенно и мы стали теми непонятными людьми, которые к ней ходили. Как ей, наверное, было сложно…

Мы не понимали, что бабушка не выходит в город не потому, что не хочет, а потому, что боится. Боится своей растерянности, того, что уже не всегда понимает, куда идти, и все больше удаляется от обычной и привычной жизни. Даже на сегодняшний день нет лекарства, которое вылечило бы эту болезнь, есть только те, что замедляют уход. Я до сих пор упрекаю себя, что мы не поняли раньше. Хотя что могла заметить двадцатилетняя девочка, живущая в другом городе, если даже моя мама не заметила.

Я до сих пор во сне вижу бабушку. Она ничего не говорит, но она всегда в комнате моего детства, где много света, и я понимаю, что она хочет сказать: «Отпусти, не мучай себя». И в ее словах так же много света, как было в моем детстве – и я просыпаюсь в слезах.

Наверное, впервые моя предпринимательская жилка у меня проявилась примерно через год после развода родителей – во всяком случае, так мне помнится. Значит, мне было, плюс-минус, двенадцать лет. Как-то получилось, что мой папа ушел в частный бизнес, который только начал возрождаться в молодой, восстановившей независимость Эстонии. Точнее, на бизнес его, думаю, натолкнула моя суперактивная мама, которой и тогда никто не мог сказать: «Нет».

Она переводила в Тартуском театре «Ванемуйне» работу иностранных хореографов и как-то наладила дружбу с продавцами программок и билетов. Вы же помните, что в те годы они, вместе с гардеробщиками, были главными. И именно они пустили маму в театр продавать наклейки. Гномики, Снегурочки, Красные шапочки, все как положено. Точнее, мама сама не продавала, а приносила папины наклейки, которые он рисовал и печатал в подвальной мастерской. Вместе с программками у девушек лет 70 можно было купить и прекрасных гномиков или Снегурочку. Я до сих пор помню запах этих наклеек. Шли первые годы независимости с валютными магазинами, жвачками «Турбо» и наклейками с гномиками.

Звучит, может, и не «по-крупному», но эти гномики позволили купить мне целые полки новых книг и родителям, наверное, тоже что-то. Но как-то постепенно период гномиков прошел и наступил период «Шанс» – настольной игры, которую папа нарисовал, печатал в Питере и продавал в России и Эстонии. Наступила эпоха молодой республики с безналом и первыми Nіntendo. Помню, как в ЦУМе за проданные папины игры давали талоны, на сумму которых я могла выбрать немало всякого удивительного товара.

И именно игра Nіntendo, купленная за «Шансы», сыграла важную роль в моем самом прибыльном бизнесе. Когда папа в очередной раз уехал в Питер, он оставил в коридоре ключи от подвала, что оказалось роковой ошибкой. Юная предприимчивая душа попала в подвал и обнаружила сотни игр в больших стопках. И родилась прекрасная идея монетизации.

Товар есть – нужен канал сбыта. Школа. Хорошо, если есть канал сбыта, нужен маркетинг. Школьное радио. Кто имеет доступ к школьному радио? Правильно – руководитель библиотеки. И как его замотивировать? Взять в долю. Еще логистика. Благодаря Nіntendo это тоже решаемо.

Вот так и получилось, что в свои двенадцать я создала первый и до сих пор самый прибыльный стартап. Договорилась с мальчиками, что они будут носить игры в школу, а за услугу доставки смогут поиграть на моем Nіntendo. Руководитель библиотеки будет объявлять по школьному радио, что в библиотеке продаются игры, и за это получать половину прибыли. Бизнес шел прекрасно, и мальчикам надоело столько играть в Nіntendo. Понимание важности маркетинга и умение делиться прибылью в двенадцать лет меня до сих пор удивляет. Понятно, что весь оборот был прибылью, ведь прямых затрат не было. Сколько я успела заработать, не знаю, но родители говорили, что я еще год не просила у них карманных денег. Неправильное финансовое решение, согласна. Часть заработанного я точно потратила на книги, как и всегда тратила все карманные деньги.

Как я на такое решилась? Игр у папы было море, на игре было и мое имя, и он всегда разрешал брать, сколько захочу.

Папа узнал двадцать лет спустя – я случайно проболталась. Он долго и гордо смеялся, а потом спросил, я ли торговала в университетах. Нет, это была уже не я – у меня и так спрос превышал предложение.

Не помню, когда или почему я стала интересоваться компьютерами, но помню, что мама для своей диссертации купила компьютер уже в 90-м году. Мне было лет десять, и мы с мамой пользовались им по графику. Иногда она и ночью вставала, чтобы продлить свое время. Кстати, это была единственная вещь, которую мама забрала с собой при разводе.

Компьютеры тогда были скорее редкостью, и Интернет еще не был доступен обычным пользователям. Это был первый год девяностых. На самом-то деле это было такое безинтернетное время, что современным детям, наверное, оно кажется эпохой сразу после того, как вымерли динозавры, и непосредственно перед средневековьем, когда телевизор смотрели еще при свечах. Но, честно говоря, я помню и дискеты, и тетрис, DOS и потом dіal-up. Синий экран и игры, где видны пиксели. Наверное, это уже мало кто помнит.