Михаил Свирин - Танковая мощь СССР часть I Увертюра

Если рождение Т-26 сразу поставило его в особые условия – наиболее сильного среди танков малой массы, то уже в 1936 г. положение изменилось. В разных странах появились модели сходной боевой массы (до 10 т), имевшие сравнительную подвижность при сходной или лучшей броневой защите, хотя и при несколько более слабом вооружении. Наиболее интересными с точки зрения советских специалистов стали чехословацкие танки «Lt. vz. 34», «S-IIа», японский «Ха-Го», французские R 35, Н 35, FCM 36.

Турель П-40 на башне танка Т-26, 1936 г.

Танк Т-26 выпуска 1936 г. со сварным корпусом и штампованным щитком (маской) башни на учениях. 1937 г.

В справке, подготовленной в мае 1936 г. С. Гинзбургом для начальника УММ, в частности, значилось: «В настоящее время лучшие иностранные танки по всем характеристикам, кроме вооружения, обгоняют отечественные образцы, являющиеся развитием конструкции, разработанных шесть-семь лет назад… Наибольший интерес для отечественного танкостроения представляют танки «Шкода», имеющие чрезвычайно мягкий ход, французские «Форж и Шантье обр. 1936 г.», как имеющие корпус из толстых броневых листов, соединенных сваркой, а также танки «Рено обр. 1935г.», использующие броневое литье…»

Хоть справка была посвящена только обзору новых образцов иностранных танков, в ней были также мысли и об отечественных боевых машинах: «В настоящее время развитие отечественных танков идет по пути наращивания их массы без изменения двигателя и конструкции ходовой части… Это приводит к тому, что ходовая часть и подвеска отечественных танков являются перегруженными и склонными к выходу из строя во время их боевой эксплоатации…» Уже в сентябре 1936 г. С. Гинзбург обращается с эскизным проектом принципиально нового танка сопровождения непосредственно в НКВМД.

Проект был очень интересен и, несомненно, заслуживает отдельного и по возможности более подробного описания, но ему не место в данной главе. Мы же пока констатируем, что несмотря на планы конструкторских работ предполагавшие в 1937 г. изготовить и испытать опытный образец нового танка усиленной защиты с наклонной броней подбашенной коробки и конической башней, распоряжением М. Тухачевского главный конструктор Т-26 С. Гинзбург был отстранен от работ в конце 1936 г., а принципиально новый танк с наклонной броней и конической башней построен в 1937 г. не был.

Мы не будем искать правых виноватых в этом вопросе. Сегодня нам важно понять лишь, что к началу 1937 г., по мнению большинства отечественных конструкторов, Т-26 себя исчерпал и назрела его замена принципиально новой машиной.

Танк БТ со штампованным вариантом башни А-43 (кинокадр), 1932 г.

Еще в 1932 г., когда обсуждался вопрос организации производства танков БТ и Т-26, поднимался вопрос об усилении вооружения части танков путем установки на них пушки калибра 76-мм. Но такое усиление требовало создания более просторной башни, что сделать на существующих корпусах указанных танков было невозможно. Против изменения конструкции корпуса возражал Комитет обороны (КО).

Свой путь предлагал изобретатель Н. Дыренков, который осенью 1931 г. выполнил проект танка Д-38, представлявший собой танк «Кристи» с 37-мм пушкой в башне и 76-мм пушкой в корпусе, а также разработал большую башню для 76-мм пушки в Т-26. Специальная комиссия «по проверке расчетов и оценки конструкций Д-4, Д-5 и Д-38» сочла его решения неоправданными и работы по ним предписала прекратить. Но в декабре 1931 г. начальник НКТ УММ послал Н. Дыренкову письмо следующего содержания:

« Toв ДЫРЕНКОВУ И .Т.К. …декабря 1931г.

Согласно решения НТК от 21/10 с.г. и Вашему пожеланию продолжить работы над усилением вооружения гусенично-колесных танков типа КРИСТИ путем установки в них 76-мм пушки. НТК поручает Вам завершить проэкт большой башни танка Д-38 второго варианта/с пушкой 76 м/м/, при условии ее установки на корпусе танка «БТ-КРИСТИ» без переделок последнего с исключением второй огневой точки в корпусе.

Эскизный проэкт большой башенной установки Д38 согласовать с КБ-3 ОРПО не позднее 10/2 с.г.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ НТК УММ РККА /Лебедев/»

Таким образом, Н. Дыренкову давалась «зеленая улица» в создании танка, с корпусом БТ и большой башней, вооруженной 76-мм пушкой. Одновременно такую же башню Н. Дыренков взялся изготовить и для танка Т-26.

Между собой две разрабатываемые башни отличались технологией изготовления. Башня для танка БТ изготавливалась сварно-штампо – ванной конструкции, а для Т-26 – сварной из плоских листов.

Штампованная башня была изготовлена раньше и, будучи установленная на танк БТ-2, уже в марте 1932 г. подверглась испытаниям возкой и стрельбой. Но из-за большого отката и чрезмерной реакции на погон испытания пришлось прекратить «вплоть до готовности новой 76-мм танковой пушки укороченного отката». Вместо запланированных на испытаниях 200 выстрелов было сделано лишь 50. Испытания же «улучшенной сварной башни», получившей индекс А-43, на танке Т-26 проходили в НИАП с 26 ноября по 5 декабря 1932 г. Обе башни были установлены на несколько переработанный корпус танков соответственно БТ и Т-26. Большой размер круга обслуживания (погона) башни заставил нарас- тить длину подбашенного листа указанных танков назад, что привело к установке их кормового листа под большим наклоном.

Артиллерийский танк Т-26-4, 1934 г.

Танк Т-26 со сварной башней А-43 Н.Дыренкова, 1932 г.

Было выявлено большое количество недостатков как в конструкции самих башен, так и в конструкции пушки. Неудачный погон заставлял прикладывать на маховик поворотного механизма чрезмерные усилия, особенно при страгивают башни с места. Полковую пушку установить в башню не представлялось возможным из-за чрезмерной длины отката (до 900 мм). Уменьшить откат путем применения дульного тормоза АНИИ не разрешил. Поэтому башня А-43 испытывалась с пушкой «Гарфорда».

Только в начале 1933 г. в башне А-43 была смонтирована новая 76- мм пушка КТ обр. 1927/32 гг., представлявшая собой ту же «полковушку» с уменьшенной до 500 мм длиной отката. Конструкция башни была немного изменена, но кардиналь ных улучшений все же не последовало. Особенно угнетала теснота в боевом отделении. Так, при производстве выстрела заряжающему (он также – пулеметчик) приходилось буквально вжиматься в правую стенку башни и, «прерывая всякую возможность ведения стрельбы из пулемета», прижимать к себе левую руку (чтобы его не ударило откатывающейся казенной частью). «Механизированный» спуск давал частые отказы, а производить выстрел со шнура в такой тесноте было невозможно. Угол обстрела из башенного пулемета был никуда не годным. Обзор – крайне ограниченным. Отсутствие вентиляции могло привести к угару экипажа при ведении огня с закрытыми кормовыми дверьми башни. По окончании этих испытаний башня была забракована УММ.