Уильям Мак-Нил - В погоне за мощью

Неспособность к поддержанию внутреннего мира является проверенным путем к экономическому регрессу. Когда сохранение общественного порядка становится настолько проблематичным, что власти начинают опасаться собственного народа больше, нежели внешнего врага, на первом месте оказываются затраты по приобретению снаряжения и оборудования для полиции. Статистика недавних лет показывает, что с середины 1960-х новообразованные государства вкладывали в оснащение полиции больше средств, нежели в предназначенные для отражения вражеской агрессии вооружения( 19*). Оставалось лишь следить за тем, насколько успешно более организованные репрессии смогут защищать правящий режим при отсутствии внутригражданского мира. Военная дисциплина и политика изоляции вооруженных частей от остального общества также предлагала определенные шансы на успех – ведь могли же в прошлом европейские правители Старого Режима с триумфом вести дела именно таким образом. Более того, повышение стоимости смертоносности новых видов оружия позволяло заменить сравнительно малыми профессиональными армиями господствовавшие на полях сражений Европы в XIX и начале XX в. огромные массы поставленных под ружье призывников. Подобным образом правительства и их вооруженные силы, возможно, могли идти вопреки общественному мнению и основываться на насилии или угрозе его применения со стороны достаточно последовательно обособляемых от общества специализировавшихся в военном деле профессионалов.

Несмотря на степень несоответствия современным политической риторике и демократической теории, подобная модель управления вполне соответствовала нормам прошлого. С другой стороны, современные коммуникационные средства и СМИ действуют в противоположном направлении, придавая крайнюю неустойчивость подобной старомодной полярности между вооруженными правителями и подданным населением. Для большей точности необходимо упомянуть, что избирательный набор на службу в силовые структуры из определенного слоя или группы общества может быть рассчитан на обеспечение социальной отчужденности между вооруженными силами и обычными гражданами. Однако способность подобной вооруженной силы монополизи ровать право на насилие в рамках государства в значительной мере зависит от наличия или отсутствия доступа революционных групп к оружию. Последнее, в свою очередь, зависит от проводимой другими государствами политики, а также от степени фанатичности революционеров. Пока мир остается разделенным между соперничающими странами, революционеры всегда имеют возможность найти зарубежного покровителя и поставщика вооружений. В подобных условиях усиление полиции и вооруженных сил видится недостаточным для обеспечения политической стабильности в регионах, где рост сельского населения вызвал масштабное и радикальное недовольство существующим положением дел.

В Европе, Соединенных Штатах и Советском Союзе демографическое давление имеет иной характер. Способ достижения согласия с иммигрантами, будь то латиноамериканцы в Штатах или мусульмане в Европе или Советском Союзе, является крайне чувствительной и требующей тщательного разрешения проблемой. Однако эта проблема не представляет угрозу существующему политическому строю- так же, как и разница между интересами военно-технической элиты и всего остального общества. Почти полстолетия военно-промышленные элиты без особых затруднений одерживали верх над внутренними соперниками. Раз за разом страх вторжения извне убеждал как политическое руководство, так и население в целом согласиться с приложением новых усилий, необходимых, чтобы достичь и превзойти уровень вооруженности противной стороны. В свой черед, все более масштабная гонка вооружений помогала сохранить согласие и повиновение в рамках государства, поскольку явная внешняя угроза всегда была самым сильным цементирующим элементом для общества.

Однако остается проблематичным то, насколько далеко способен завести подобный бой с тенью. Ядерные боезаряды изменили правила, и абсурдность вложения невообразимых средств в создание вооружений, которые никто не рискует применить, очевидна всем. Это означает, что противостоящие огромные вооруженные структуры НАТО и Варшавского Договора могут стать жертвой катастрофы, вызванной не столько нападением извне, которое они готовятся перенести, сколь внутренним разложением. Подобному разложению способствует то раздражение, с которым технически продвинутые армии воспринимают старые понятия героизма и воинского долга. Ведущаяся нажатием кнопки война является противоположностью воплощающейся посредством мускульной энергии доблести, и рутина бюрократического составления документов не менее глубоко противоречит наивной, но искренней вере в то, кем должны быть люди в военной форме и что им надлежит делать. Подобные разногласия столь же стары, как и бюрократизация и индустриализация войны, однако однозначное предпочтение на заре ракетного века ведению действий на расстоянии, исключающем мускульное и даже человеческое участие, является такой мутацией искусства войны, с которой сознанию солдата примириться довольно сложно( 20*) .

Тем не менее, когда речь не идет о неминуемом поражении, то резкое падение уровня морально-психологического состояния войск видится маловероятным. Традиционные методы насаждения и поддержания воинской дисциплины остаются по-прежнему эффективными. Непригодная применительно к условиям современного боя строевая подготовка совершенно не утратила своей способности устанавливать простые социальные связи между людьми, вовлеченными в ежедневный продолжительный процесс марширования. Вполне возможно также возникновение других ритуалов и обычаев, обладающих самоподдерживающейся способностью направлять и стабилизировать поведение как в рамках вооруженных сил, так и общества в целом. Рутина и ритуалы являют собой стандартную замену верованиям опосредствованного, личностного и революционного характера. И по мере того как подобные верования, будь то марксизм или либеральная демократия, тускнеют и обращаются в набор заклинаний, остаются одни ритуал и рутина.

В прошлые времена в европейских и всех других вооруженных силах господствовали именно ритуал и рутина. Сменяли друг друга поколения людей, за победами следовали поражения – а технических потрясений было мало и интервалы между ними были большими. Возможно, необычайные возмущения последних полутора веков индустриализации войны в конце концов прекратятся, и вооруженные силы государств мира вновь погрузятся в самоограничивающуюся и самоподдерживающуюся рутину неизменности.