Вилли Лей - Ракеты и полеты в космос

Они открыли метод «переливающегося искусственного света» в изображении и таким образом осветили его достаточно, чтобы получить большое увеличение объекта. В распоряжении Джона Гершеля, по словам газеты, имелся довольно мощный телескоп с зеркалом, диаметр которого якобы составлял 7,2 м. Разумеется, таких зеркал в то время не могло и быть; даже такой крупнейший современный телескоп, как установленный на горе Паломар, имеет зеркало диаметром 5 м. Теоретически этот «сверхтелескоп» в комбинации с новым инструментом для прилива искусственного света должен был быть настолько мощным, что позволил бы увидеть на Луне бабочек, если бы они там были.

Во втором выпуске серии подробно описывалось путешествие Гершеля к мысу Доброй Надежды, рассказывалось о том, как был установлен телескоп и как велись наблюдения за несколькими отдаленными звездами и созвездиями. Первым, что якобы увидел Гершель, когда 10 января 1835 года прибор был направлен на Луну, — это огромную базальтовую гору, а под ней — деревья, похожие на тисы, сосновые леса, плоские травянистые равнины и стада бизоноподобных животных. Кульминационным пунктом второго выпуска был «лунный единорог».

Газета «Сан» имела все основания быть веселой. Она просуществовала к тому времени всего только два года, но уже являлась газетой с самым крупным тиражом в мире. В дальнейших выпусках серии были описаны другие «лунные» животные и птицы, похожие на летучих мышей, оказавшиеся... разумными обитателями Луны.

Бизнес был блестящим, но «лунная» мистификация не могла продолжаться бесконечно. Локке был разоблачен, а журнал «Джорнел оф Коммерс», ликуя, осведомил своих читателей об истинном происхождении удивительного рассказа, печатавшегося в газете «Сан».

Несмотря на все это, «лунная» мистификация лучше, чем какой бы то ни было ученый трактат, выразила отношение общественности и ученых к проблемам астрономии. XIX век начался многими важными научными открытиями, и ожидалось, что он принесет человечеству еще большие. Предполагалось, что изобретение новых астрономических приборов повлечет за собой многие новые открытия.

Вопрос о «множестве миров» больше не был уже вопросом споров. Венера, Марс и другие планеты провозглашались как «другие земли», в то время как звезды отождествлялись с Солнцем, причем каждое такое Солнце, вероятно, имело вокруг себя систему планет, а все они образовывали Млечный Путь — Галактику. Кроме того, появились подозрения, что так называемые туманности, особенно одна большая в созвездии Андромеды, являются такими же галактиками, как и наша. Одной из действительных целей поездки Джона Гершеля в Кейптаун как раз и был сбор новых данных, подтверждающих существование этих галактик.

Развитие астрономических знаний привело к тому, что Вселенная в глазах людей еще больше увеличилась в размерах. Теперь даже миллионы миль казались вполне обычными расстояниями. Астрономы начали пользоваться более крупными единицами измерения длины. Среднее расстояние между Землей и Солнцем (149,6 млн. км) было выбрано в качестве основной астрономической единицы длины, еще одной единицей измерения стала скорость света (330 000 км/сек). Астрономы начали говорить, что Луна находится на удалении несколько большем одной световой секунды от Земли, а Солнце — на расстоянии 8 световых минут (под этим подразумевалось, что для покрытия расстояния от Луны или Солнца до Земли свету требуется соответственно 1 секунда или 8 минут). Но даже в этом масштабе расстояние от нас до ближайшей звезды остается огромным — порядка нескольких световых лет.

Хотя XIX век и был веком величайших астрономических мечтаний, в этих мечтаниях еще не было идеи установления прямой связи между мирами. В свет выходило много научно-фантастических книг и статей о жителях других миров, но никто не предполагал, что они могут посетить нас, а мы — их. Первое воодушевление, связанное с изобретением аэростата, быстро сменилось разочарованием, когда люди поняли, что аэростаты способны поднять аэронавтов не выше, чем на несколько миль, да и то с риском для жизни из-за холода и отсутствия кислорода на больших высотах.

Тогда-то и возникла идея о разработке какого-либо способа сигнализации с Земли жителям других миров. Для этого нужно было найти подходящий «язык», который существо, наделенное интеллектом, не могло не понять. Таким языком мог быть язык математических символов. Например, если бы на Земле «начертить» достаточно крупную геометрическую фигуру, выражающую тот факт, что квадрат наибольшей стороны прямоугольного треугольника равен сумме квадратов двух меньших сторон, то, как предполагали, разумные существа на других планетах догадались бы о существовании жизни на Земле и ответили бы нам подобным же образом. Автором этой идеи был не сумасшедший, а Карл Фридрих Гаусс [6] Фридрих Гаусс — выдающийся немецкий математик (1777—1855), автор многих основополагающих работ в области теоретической астрономии, геодезии, физики, земного магнетизма, алгебры и особенно геометрии, в которой он придерживался идей, выдвинутых великим русским математиком Лобачевским. (Прим. ред.) .

Другой ученый, Литтров из Вены, выдвинул еще одну подобную идею. Только в отличие от Гаусса он предлагал использовать в качестве «классной доски» не Сибирь, а пустыню Сахару. Сделайте, говорил он, круговую траншею шириной в несколько сотен метров и до 35 км в диаметре; наполните ее водой, вылейте сверху на воду керосин в таком количестве, чтобы он мог гореть в течение 6 часов, и подожгите его. Потом выкопайте квадратную, а за ней треугольную траншеи и проделайте то же самое. Эти последовательно сменяемые математические символы должны будут убедить жителей ближайших планет не только в наличии у нас интеллекта, но также и в нашем намерении установить с ними связь.

В то время как Гаусс и Литтров разрабатывали способы подачи сигналов на другие планеты, другие астрономы упорно искали сигналы, которые жители других планет могли послать нам.

В июле 1822 года мюнхенский астроном Франц Гроитхойзен заявил, что он «обнаружил на Луне город, обнесенный стеной», который якобы расположен почти в центре видимой половины Луны. Гройтхойзен утверждал, что город представляет собой правильную сеть высоких стен и очень похож на крепость.

Это заявление вызвало сенсацию, но через некоторое время другой немецкий астроном, Медлер, составил подробные карты лунной поверхности и начертил это «знаменитое место» в виде скопления небольших горных гряд. Современные наблюдения показывают, что оба ученых заблуждались. Мистическое «пятно» Гройтхойзена не имеет столь правильных форм, как он пытался доказать, однако оно и не такое, каким его рисовал Медлер; во всяком случае, ничего подобного на Земле не существует. Если это нельзя назвать работой разумных существ, то нет оснований считать «пятно» Гройтхойзена естественным образованием.