Оскар Курганов - Сердца и камни

— Ну что ж, — ответил Тоом, — попробуем обойтись без жертв.

Он любил эту атмосферу шутливой иронии, которую Лехт поддерживал в лабораториях в самые трудные периоды борьбы за силикальцит.

Тоом посвятил «пальцам» много дней, его трудолюбие поражало даже Лехта и Ванаса. И молодой физик уже знал, какие сплавы нужны, чтобы «пальцы» дезинтегратора не «жертвовали собой».

Но вот это уязвимое место новой машины использовал Долгин в разговоре с Лехтом. И, как это всегда бывает, угроза Долгина породила не уныние, а новую решимость и новую энергию.

Вот почему Лехт предложил Тоому поехать в Москву, в Академию наук СССР.

Человек, впервые приходящий в чуть-чуть торжественные академические апартаменты на Ленинском проспекте, ощущает какую-то робость, но Лехт вел Тоома с такой уверенностью, будто принадлежал к завсегдатаям этого дома.

Их встретила молодая женщина, которая крайне удивилась, что посетители пришли к вице-президенту «без вызова, — без приглашения и даже без предварительного телефонного разговора». Лехт же только повторял:

— Такие у нас дела. Такие дела.

— Почему же так сразу? Может быть, вы обратитесь в отделение?

— Куда? — не понял Лехт.

— В отделение, — пояснила она и добавила: — У вице-президента все дни и часы расписаны. Может быть, на той неделе?

Лехт улыбнулся и сказал:

— Мы бы хотели попасть к вице-президенту теперь, через десять минут. Мы ведь уезжаем. Ждать неделю у нас нет никакой возможности.

Молодая женщина на мгновение задумалась и сказала:

— Думаю, что из этого ничего не выйдет. Но я все-таки спрошу. Самонадеянность должна быть всегда вознаграждена, как сказал Сократ, — и вошла в кабинет вице-президента.

Хоть ничего подобного Сократ не говорил, но молодая женщина любила приписывать ему все свои мысли. Так, казалось ей, роль секретаря поднимется до научных высот.

Лехт же почему-то подумал, что именно теперь решается судьба их машины. Он даже загадал: если вице-президент их примет, то, вне зависимости от исхода этой встречи, все будет в порядке и нужный металл для «пальцев» дезинтегратора будет найден.

В этот момент открылась дверь кабинета, к ним вышла поклонница Сократа, и по ее решительному виду можно было догадаться, что ни о каком приеме не может быть и речи. Она подошла к Лехту и тем же тоном, каким она сказала, что ничего не выйдет, торжественно произнесла:

— Пожалуйста.

Вице-президент стоял на ковре в центре кабинета. Он пригласил их сесть, спросил, кто они, почему обратились именно к нему и чем он может им помочь.

Лехт считал, что в этом кабинете читать лекции о силикальците не очень удобно, тем более что молодая женщина его предупредила: «Только десять минут». Но все-таки он коротко рассказал о силикальците, о проблеме сверхтвердого металла для дезинтегратора.

— А что такое силикальцит? — спросил вице-президент. — Как он выглядит?

Лехт вынул из портфеля три кубика и положил их перед академиком. Ученый их долго рассматривал, прочитал наклеенные на них справки с указанием прочности.

— Это что — прочность равна чуть ли не граниту? — спросил он.

— Да, это так, — подтвердил Лехт.

— А из чего вы сделали эти кубики?

— Из песка и извести.

— Без цемента?

— Да, без цемента.

— Удивительно.

Лехт и Тоом улыбнулись.

— Правда, — сказал Лехт, — такая прочность не нужна для строительных конструкций.

— Иногда нужна и для строительных конструкций, — сказал вице-президент, думая о чем-то своем.

Лехт, любивший угадывать, о чем в эту минуту думает его собеседник, решил про себя, что вице-президент видит уже иное применение для силикальцита, не только для жилых домов.

— Я бы хотел узнать все, — сказал вице-президент. — У вас есть с собой какие-нибудь расчеты?

Тоом положил на стол все последние исследования по силикальциту. Академик начал внимательно читать и как бы забыл о присутствии Лехта и его спутника.

Лехту казалось в этот момент, что Тоому не следовало бы посвящать академика во все детали их исследований. «Сразу, — думал он, — академик все не прочтет, а если он попросит отложить решение этой проблемы на какое-то время — пусть даже на неделю, — новые дела и новые заботы отвлекут его от силикальцита».

Вице-президент же перелистывал пухлую тетрадь со всеми многочисленными приложениями и таблицами, задерживался то на одной схеме, то на другой, — у него был цепкий глаз, он умел мгновенно улавливать суть научной проблемы.

Он поднял голову и, подперев ее рукой, как-то по-новому взглянул на Лехта и Тоома. Потом, как бы очнувшись, вице-президент сказал:

— Это же великое дело!

— Я рад слышать это от вас, — сказал Лехт.

— Ну что же, давайте попробуем вам помочь.

Академик позвонил по телефону в Институт металлургии, коротко рассказал о силикальците, предупредил, что он видит в нем проблему большой важности, просил помочь Лехту и его сотрудникам.

— Вот так, — сказал он, — приходят два незнакомых человека и приносят в портфеле революцию в технике.

Он встал и, уже прощаясь с ними, спросил:

— Сколько же силикальцитных домиков вы построили?

— Больше тысячи.

— И они не хуже железобетонных?

— Конечно. И мы обходимся без цемента.

— В том-то и дело. Что же вы собираетесь делать с цементными заводами? — улыбнулся академик. — Представляю себе, как вас клюют наши цементные боги.

Лехт вспомнил о Долгине, но ничего не сказал о нем.

— Ничего не поделаешь, они отдали цементу всю жизнь. Мы их понимаем, — сказал Лехт, продолжая думать о Долгине.

— В том-то и состоит мужество ученого — уступить место новому, вовремя уступить. Но боги не любят признавать, что они всего-навсего простые смертные. Так что не отступайте. Если нужно — ниспровергайте и богов. Желаю вам успеха. И напишите мне, пожалуйста, какие они будут, эти успехи ваши, — сказал академик и проводил их до дверей.

— Мы были у него час, — сказал Лехт, когда они вышли на Ленинский проспект.

Вскоре они уже были в Институте металлургии. И с этого дня у колыбели их скромной и, в сущности, очень простой машины встала Большая Наука.

Вице-президент так и не узнал о разговоре Долгина с Лехтом, но в тот момент он защитил Лехта и его дело от долгиных в самом широком смысле этого понятия. «Если нужно — ниспровергайте и богов». Это Лехт запомнил на всю жизнь.

Впрочем, Долгин уже не был для него научным богом. По-человечески Лехт даже понимал его: слава, авторитет, как будто навсегда установившаяся научная репутация — от всего этого отказаться, более того — добровольно отказаться? Нет, это слишком трудно. К тому же он не один — ученики и ассистенты, помощники и коллеги, в той или иной степени зависящие от Долгина, — все они поддерживают своего патриарха.