Николай Варенцов - Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое

Сын Павел сосредоточил на себе все внимание своих родителей как будущий единственный наследник всех дел и богатств их. Его слишком баловали и не по годам развивали в нем восприятие чувственных удовольствий: так, будучи совсем еще мальчиком, 10–12 лет, он приезжал с визитом к своему двоюродному брату Василию Алексеевичу Хлудову одетым во фрак, с цилиндром на голове, на роскошных рысаках; отец очень часто брал его с собой на обеды в Купеческий клуб и даже в рестораны. Паша, переживая удовольствия, не подходящие ему по годам, действительно еще в молодых годах сделался большим пьяницей и развратником.

Я помню, когда мне было 17–18 лет, я с одним своим родственником пошел завтракать в ресторан на Петровском бульваре. Когда я уписывал за обе щеки отбивную котлету, мне пришлось на несколько минут прервать еду из-за начавшейся суеты между хозяевами ресторана и их служащими, бросившими свои места у буфета, стремительно ринувшимися навстречу входящему молодому человеку с рыжими волосами, в сопровождении двух дам в громадных шляпах со страусовыми перьями, с подкрашенными щеками и подведенными глазами. Хозяин, буфетчик, половые, низко кланяясь, проводили прибывших к большому столу и, приняв от молодого человека заказ, поспешили в кухню. Позавтракав, мы собрались уходить, хозяин ресторана, знакомый моему родственнику, подошел к нему и тихо сказал: «Хлудов Павел Герасимович, очень богатый человек, у нас часто бывает — интереснейший нам покупатель!» Я опять взглянул на Хлудова, он чокался со своими дамами, на столе у них стоял ряд бутылок с вином и разные кушанья. Это была первая и последняя моя встреча с ним.

В то время я не думал о коммерческой деятельности и не знал, что мне придется в будущем иметь дело с фирмой, хозяином которой должен был быть этот рыжий молодой человек.

Лет через десять после этого случая, когда мне пришлось стать в более близкие отношения к семье Хлудовых, я услышал многое об этом несчастном Паше, погибшем от плохого воспитания и окружающих его близких лиц, старающихся от гибели его извлечь свою пользу.

Герасим Иванович, желая подготовить своего сына к коммерческой деятельности, отправил Пашу — еще совершенно молодого человека — в Англию с целью, чтобы он там подучился к предстоящей ему роли быть хозяином в громадном деле.

Паша, очутившийся на чужбине, был несказанно рад встретить в Лондоне своего двоюродного брата Михаила Алексеевича, уже, как говорят, прошедшего огонь, воду и медные трубы. Михаил Алексеевич не задумался показать этому молодому неустановившемуся человеку все прелести необузданного разгула, так присущие ему, пьянствовать и развратничать почти до безграничного предела.

Многие укоряли Михаила Алексеевича, что он был один из главных виновников погибели Паши. По уверению Василия Алексеевича, это им делалось с целью отомстить своему дядюшке Герасиму Ивановичу за скупку его векселей с целью завладеть второй половиной Егорьевской мануфактуры и тем сделаться единственным владельцем ее; но, как мне кажется, Михаил Алексеевич делал все это по простому легкомыслию и был рад приобрести компаньона по кутежам, чтобы оплачивать их в половинном размере, а не с целью погубить своего двоюродного брата.

Паша после Лондона, наученный прожиганию жизни, вернувшийся в Москву, попал в руки своего зятя, Дмитрия Родионовича Вострякова, искусного интригана, показавшего своему зятю утонченный разврат, с целью устранить с дороги Пашу, к этому времени уже достаточно спившегося и развращенного, рассчитав, что для этого не нужно прикладывать особенное старание: почва была приготовлена в достаточной мере хорошо. Отлично понимая, что Паша не будет в состоянии руководить делом, а ведение его останется у него в руках, так как остальные зятья — Прохоров уже скончался, Найденов не страшен по мелочности своего характера и малой деловитости, Лукутин — красавец мужчина, уделяющий свое время только дамам и картам, — не могут составить ему конкуренцию и он будет главенствовать во всех делах Хлудова. Такое определение мне пришлось слышать от лиц, близких Хлудовым, и от некоторых инженеров с Егорьевской фабрики; по их мнению, Д. Р. Востряков приложил достаточно своей энергии и опытности, чтобы окончательно не дать Паше выбраться из тех условий жизни, в которые он попал. Все это так и оказалось. Паша не вынес этой жизни и молодым скончался. Все громадное состояние Герасима Ивановича перешло в руки его дочерям, а Д. Р. Востряков сделался фактически главой дела, беря от него все, что можно, в свою пользу. И в свою очередь давал делу очень мало, посвящая свое время в значительной степени на разные личные удовольствия.

Дела Торгового дома А. и Г. Хлудова с его большими фабриками Товарищества Егорьевской мануфактуры и Товарищества Норской мануфактуры шли хорошо благодаря изобилию денег, хорошей постановке Алексеем и Герасимом Ивановичами и остатку опытных, старых служащих. Получаемая прибыль от этих дел давала хорошую пользу, хватающую на громадные издержки наследниц.

Прохорова и отчасти Найденова жили сравнительно скромно, и понятно, у них скапливались личные деньги, у Востряковой и Лукутиной, нужно думать, все доходы шли на развлечения и удовольствия.

Наследницы были довольны, счастливы и пользовались жизнью вовсю, но для опытных людей дела этой фирмы показывали не полноту преуспеяния, но некоторое расшатывание от плохого ухода.

Главный руководитель всеми делами Торгового дома Д. Р. Востряков был довольно красивый мужчина, выше среднего роста, с большими голубыми глазами и с большим носом. Когда мне пришлось с ним познакомиться, то невольно у меня осталось впечатление от его лица как бы хищной птицы, только не орла или даже ястреба, а скорее напоминающее сову или филина.

Жена его, Клавдия Герасимовна, была красавица; как она сама говорила между своими близкими родственниками, так и многие посторонние говорили, что она была дочь не Герасима Ивановича, а Алексея Ивановича, на которого походила лицом и глазами и характером. Она, окружив себя шлейфом поклонников, что сперва весьма нравилось ее мужу, скоро повела себя отчаянно скверно и сделалась в Москве потом притчею во языцех. Д. Р. Востряков махнул на нее рукой, устремясь со своей стороны брать от жизни все, что можно, с получением громадных тантьем за ведение дел наследниц и смотрел сквозь пальцы на все шалости своей супруги.

Кроме денег пользовался от врученных ему дел подбором поставщиков, доставляющих ему свежую «клубничку», и за эти труды награждая себя прибавлением цен к поставляемым ими на фабрики материалам. Вообще от дел Дмитрий Родионович получал хорошие деньги и приятные развлечения. Про него инженеры Егорьевской мануфактуры говорили: «Поездки на фабрики не были серьезно деловыми, а можно было их рассматривать как приятные пикники с друзьями, с красивыми дамами, с хорошими ужинами и винами».