Георгий Бабат - Магнетрон

Веснин еще раз поблагодарил и, смеясь, — направился к гостинице.

Тихо, стараясь не шуметь, чтобы не беспокоить соседей, прошел Веснин по длинному пустынному коридору гостиницы в свой номер и, не зажигая света, не раздеваясь, опустился на стул и произнес:

— Иду красивый, двадцатидвухлетний…

— Кхе, кхе, — послышалось с дивана.

— Эй, привиденье! — воскликнул Веснин. — Кто из нас двоих пьян: ты или я?

— Владимир Сергеевич, не пугайтесь, это я, Цветовский.

— Значит, пьян я. Простите, не понимаю… Неужели я вместо своего попал в ваш номер?

— Нет, нет, вы совершенно у себя, но и я тоже в некотором роде вынужден обстоятельствами…

Веснин включил свет и убедился, что на столе лежат его книги, что он действительно у себя и что Цветовский действительно «вынужден обстоятельствами».

Виктор Савельевич лежал на диване, положив под голову свой портфель и закутавшись в пальто. На стуле перед ним лежала раскрытая книга: Причины и формы разрушений гидротехнических сооружений , которую он читал на сон грядущий.

— Михаил Григорьевич Муравейский оказал мне гостеприимство, — пояснил Цветовский.

Он сел, спустил на пол босые ноги и накинул на плечи пальто. Он оказался в такой же короткой маечке и в трусах, как в ту ночь, когда Веснин ворвался к нему в номер, умоляя сделать доклад на конференции по электротермии.

— Гостеприимство, между нами говоря, довольно своеобразное, — продолжал Цветовский. — Он предложил мне устроиться в вашей комнате. Вы скажете, вольно же было мне принимать такое предложение…

— Бросьте, Виктор Савельевич! Берите одеяло с моей кровати и устраивайтесь как можете лучше. С меня довольно и простыни.

Веснин выключил свет, разделся и лег.

После всего пережитого он чувствовал себя бодрым и сильным, как никогда. Он припоминал отдельные части своего доклада и сожалел, что не успел сообщить о многих важных моментах, а говорил слишком растянуто о том, что совсем можно было бы опустить. Он думал, как, в каком направлении следует теперь доработать доклад, чтобы получилась полноценная научная монография.

— Владимир Сергеевич, — снова начал Цветовский, — вы не спите? И мне что-то не спится. Все думаю о том, что меня завтра ждет в главке. Кстати, представьте себе, я встретил сегодня нашу бывшую практикантку Розанову.

— Где?

— Здесь.

— Что вы говорите! — закричал Веснин, вскакивая с кровати. — Это она, должно быть, искала меня.

— Возможно, — вздохнул Цветовский. — Она была у Михаила Григорьевича.

— Ах, как досадно, что он спит! Вероятно, она имела серьезный повод прийти сюда. А я в это время развлекался на званом вечере. Это ужасно!

Веснин молниеносно оделся, зажег свет. Но ни позвонить Вале, ни разбудить Муравейского он не решился. Оставалось ждать до восьми утра, когда можно будет позвонить Вале, побежать к ней, узнать, что с ней.

— Вы удивлены, Владимир Сергеевич? — продолжал Цветовский. — Я, признаться, тоже немного… как вам сказать… был озадачен, когда зашел к Муравейскому после ее ухода и увидел на столике у Муравейского Валины янтари…

В этот момент зазвонил телефон. Веснин поднял трубку с воплем:

— Валя!

— Владимир Сергеевич, — отвечал голос Волкова, — я жду вас в вестибюле. Берите свой портфель со всеми материалами и спускайтесь вниз. Мы сию минуту должны с вами явиться в Наркомат тяжелой промышленности к наркому Григорию Константиновичу Орджоникидзе лично.

Взяв под мышку свой парусиновый портфель, Веснин, ничего не сказав Цветовскому, выскочил из номера.

— Бедняга, — вздохнул Цветовский, укрываясь любезно предложенным ему одеялом. — Наивный юноша… Я, говорит, верю, для сердца, говорит, нужно верить… Верь, верь… Видно, сейчас все равно тебя не разуверишь. Эх, Володя, Володя, все мы были молоды, все мы были доверчивы… Но, очевидно, каждый должен через это пройти.

Придя к этому выводу, Цветовский подложил под подушку Причины и формы разрушений гидротехнических сооружений и уснул.

Утром Цветовский перелистал страницы, на которых были описаны разрушения плотин в каньоне Колорадо, захлопнул книгу и вздохнул:

— Все это частности, частности… Главное — это то, что я уже не молод.

Придя к этому заключению, Цветовский решил выехать в Ленинград, не заходя к Дубову:

— Не пристало в моем возрасте мыкаться с пустяками по главку.

Он засунул книгу в свой портфель, побрился, умылся и отправился на вокзал. По дороге, правда, он несколько раз останавливался, обдумывая свое смелое решение:

«А что я скажу Олимпиаде Макаровне?»

И во рту у него становилось сухо. Выпив газированной воды, он сплюнул и сказал вслух:

— Мужчина, черт возьми, должен быть свирепым!

Эта идея его очень ободрила, и он, смело растолкав стоявших в очереди у билетной кассы, протянул в окошко свое командировочное удостоверение. Получив билет, Цветовский купил в железнодорожном киоске книгу об авариях на транспорте и вошел в вагон.

В купе было тихо, пахло дезинфекцией. Цветовский смотрел в окно и думал о Веснине и Вале

«Что он нашел в ней?»

— Простите, — услыхал он голос соседа по купе, — если не ошибаюсь, вы инженер Цветовский?

Виктор Савельевич обернулся.

— Да, — вздохнул он, — это я. А вы — товарищ Рубель. Помните, года три назад, когда вы приезжали к нам на завод, мы с вами думали над проблемой, которую удалось решить Веснину. Правда, в последнее время в моем отделе, в отделе генераторных ламп, не занимались магнетроном, но, согласитесь, мы с вами обсуждали это дело много раньше, чем о нем узнал Веснин. У нас строились еще до того, как Веснин начал работать на заводе, многоразрезные магнетроны — и шести-, и восьмиразрезные…

— В наше время, — усмехнулся Рубель, — мне кажется странным, что можно смешивать многоразрезные магнетроны с многорезонаторными . Тут, видите ли, большая принципиальная разница.

— Согласен, согласен, — опустив голову, пробормотал Цветовский. — Однако… это, конечно, мое личное мнение… я полагаю, было естественно вспомнить, что первые, так сказать, пионерские, работы в области сверхвысоких частот были сделаны в отделе генераторных ламп… А впрочем, знаете, я сейчас, пока вы не обратились ко мне, думал о вещах, далеких от техники сантиметровых волн. Я думал, представьте себе, о любви. О том, как с детства у каждого человека слагается свой идеал. Вначале он сплетается из лучших черт людей близких, дорогих, потом постепенно заполняется чертами любимых героев. Этот туманный образ, который мы создаем в своем воображении, слишком прекрасен для того, чтобы его можно было найти в реальной жизни… И вот приходит миг, юноша видит девушку. Он наделяет ее качествами, о которых, возможно, ни она сама и никто из ее близких и не подозревали. А он придумывает в ней всё новые и новые достоинства… Обычно чем меньше мы ее знаем, тем более верим своей мечте. Случайная разлука, притворная болезнь — все эти уловки, подогревающие страсть, — и вот вы женаты, вот у вас уже дети, и вы везете, тянете эту лямку…