Георгий Бабат - Магнетрон

Веснину довелось до этого беседовать всего лишь с одним иностранцем. Это был немецкий инженер, герр Фридрих Блятт, который приехал в Советский Союз, когда иностранцам заработная плата выдавалась в золотой валюте. Перед тем как попасть в Киев, на завод «Укркабель», где Володя Веснин работал тогда подручным монтера, герр Блятт в поисках заработка побывал во всех частях света. Но он не понимал по-русски, так же как не знал ни одного из тех языков, на каких говорили в странах, где он работал прежде.

Чтобы поговорить с этим человеком, объехавшим весь мир, Володя занялся усовершенствованием своих знаний немецкого языка. Он выучил наизусть все триста восемьдесят пять фраз, которые были помещены в самоучителе, прежде чем посмел обратиться к немцу с вопросом о том, был ли тот в Трансваале и правда ли, что там негры, добывающие алмазы, работают в железных рукавицах и в кандалах.

В ответ господин Блятт распустил свои розовые пухлые губы от уха до уха:

— О-о-о, kolossal! Transwaal es ist ein prachtvolles Stück! Etwas kolossal!

Володя задал другой вопрос:

— Были ли вы в Калькутте и верно ли, что в Индии парии считаются погаными, неприкасаемыми?

Исчерпывающий ответ заключался в одном слове:

— Schweinfolk!

Кратким определением: «Schweinerei!» — ответил иностранный специалист на вопрос о Рио-де-Жанейро.

Зато Чикаго, Нью-Джерси и Шанхай попали в число тех городов, о которых господин Блятт отзывался восторженно, повторяя с разными интонациями:

— Kolossal, о-о, etwas kolossal!

Отзывы господина Блятта о том или ином географическом пункте зависели исключительно от количества твердой валюты, которое этому инженеру-гастролеру удавалось в данном пункте получить.

После получасовой беседы Володя убедился, что напрасно выучил немецкие фразы из Глезера и Петцольда. Для разговора с господином Бляттом вовсе не требовалось знать немецкий язык. Чтобы договориться с ним, довольно было первобытного языка питекантропа, языка не слов, а нечленораздельных возгласов и жестов.

Иными были беседы Веснина с мистером Френсисом. Представитель фирмы «Радиокорпорейшен» был начитан, словоохотлив, любил рассуждать на отвлеченные темы.

Веснин считал, что хорошо знает английский язык, потому что свободно читал на этом языке техническую литературу. Но вскоре после их знакомства Френсис внес предложение — каждому из собеседников говорить на родном языке:

— Я понимаю по-русски, вы — по-английски. Но вряд ли вам доставили бы большое удовольствие мои спичи, если бы я произносил их на русском языке.

— Вы хотите сказать, что у меня никуда не годное произношение? — засмеялся Веснин, переходя на родную речь.

После одного из своих очередных «плохо» и «никуда не годится» Френсис сказал Веснину:

— О-о-о, что касается персонально вас, то, без сомнения, фирма не пожалела бы затрат. Молодой, одаренный инженер может у нас в фирме всегда рассчитывать на то, что ему дадут свою лабораторию, оборудованную первоклассно. Но это не имеет никакого отношения к филантропии или альтруизму. Один очень талантливый наш американский философ разделяет всех работающих на две категории: продьюсоры — исполнители и прогрессоры — те, кто движет человечество вперед. Чтобы быть здоровым, надо хорошо питаться. В пчелином улье матки выращиваются на отборной пище. Человеку, в котором есть все данные для того, чтобы стать прогрессором, нужны еще средства, чтобы эти возможности осуществить. Фирма выделяет такие средства. Это делается за счет некоторого урезывания материальных благ продьюсоров. Эта система дает прекрасный результат. Вы видели «Линкольн-Зефир» мистера Студенецки. Благодаря рационализации мистера Форда этот великолепный автомобиль стоит теперь двадцать центов за фунт, то есть дешевле бифштекса.

— Значит, по-вашему, или, вернее, по мнению руководящих работников вашей фирмы, процветание одних неизбежно связано с материальным ущемлением других?

— О-о-о, я вижу, вас это заинтересовало. О-о-о, это очень… — Френсис сказал это слово по-русски, — ошень, ошень понятно. — И он снова перешел на английский язык. — Ведь вы здесь не часто имеете возможность получить информацию из первых рук… никем не интерпретированную информацию, хочу я сказать. Перейду к так волнующему вас вопросу о распределении материальных благ. В своей знаменитой книге Моя жизнь и мои достижения мистер Форд говорит: «Только работа позволяет избежать бедности, но человечество все испробовало, за исключением работы». Дело служения обществу не требует никакого альтруизма. Оно требует, чтобы здравый смысл пришел на смену безумию. Альтруизм мешает прогрессу. Он закрывает пути к непосредственным возможностям, настаивая на непосредственно невозможном. Вы лично, мистер Веснин, умеете работать. Но в ваших колхозах (Френсис сказал «кольхозес») работают плохо. Попав на завод, эти «кольхозникс» перевоспитываются слишком туго и медленно. Может уйти вся жизнь на то, чтобы работать за других. Вот это, мистер Веснин, и есть тот ненужный альтруизм, какой я имел в виду.

— Это неверно, что я или кто другой работаем за других, — возразил Веснин. — Мы работаем не только ради себя. Мы полагаем, как поется в одной из наших песен, что своей работой куем счастье для всех.

— А я придерживаюсь другой и, как мне кажется, значительно более зрелой формулы:

— Протестую, — возразил Веснин. — Нас с детства приучают к мысли: «Один за всех и все за одного».

— Христос тоже распял себя один за всех, а вы знаете какие это имело последствия?

Озорной огонек блеснул в глазах Веснина:

— Я не специалист в области культов или религий, но все же знаю, что в свое время христианство было передовым учением. Какие из этого произошли в те времена последствия? Вас интересуют последствия? Последствием было то, что рабы и вольноотпущенники — христиане победили несокрушимые древние языческие империи.

Френсис подошел к вешалке и надел свой пиджак, от чего стал шире в плечах, стройнее и представительнее. Посмотрев через высокое плечо пиджака своими круглыми глазами на Веснина, он вздохнул:

— То, о чем вы говорите, могло случиться только потому, что язычники были слишком гуманны. Возьмем бедняжку Таис, знаменитую язычницу, которая надумала вызвать на дискуссию христианских монахов. И что же? Эти бородатые, вшивые неучи в ответ на ее изящнейшие философские построения ничего не могли сказать. Их языки были для этого слишком тупы, ум не развит. И вот, чтобы покончить с этим делом, христиане набрали острых раковин и заживо содрали с язычницы ее нежное мясо… Нет, не перебивайте меня… — поднял руку Френсис, словно защищаясь от Веснина, — не перебивайте, я еще не кончил. Я хочу сказать, что вы нас совсем не знаете, не хотите знать. На каждое мое слово у вас уже готово десять возражений, которые, однако, кажутся вескими только вам самому. Все ваши тирады я могу отпарировать, могу вам на все ваши моралите ответить: а поезжайте-ка вы хоть в Вену или даже хотя бы в Хельсинки.