Георгий Бабат - Магнетрон

Кленский рассказывал и о своих собственных теоретических работах — об уточнении законов движения электронов в электромагнитных полях «с учетом создаваемого электронами пространственного заряда».

Веснин заставлял себя сосредоточиться на этих абстрактных математических выкладках, как заставляет себя сидеть смирно во время увертюры нетерпеливый вздыхатель, ожидающий поднятия занавеса и появления на сцене той, ради кого он пришел в театр. Но за одной абстрактной математической формулой следовала другая. Формулы перемежались шутками, легендами. Все это было умно, корректно. Но это не увлекало Веснина. Ему казалось, что это все не то, что он жаждал услышать. И он все чаще ловил себя на том, что, механически записывая формулы, с интересом рассматривает висящие на стенах изображения: «Воротное кровообращение почек у крокодила», схему «Лимфатические сосуды птицы» или что-нибудь еще, столь же далекое от того, что сообщал своим слушателям Николай Николаевич.

Свободно льющаяся, плавная речь Кленского, его широкие жесты, вибрирующий в патетические моменты голос — все, что так восхитило подростка, впервые попавшего в клуб на научно-популярную лекцию, постепенно, в силу привычки, теряло власть над Весниным. Обилие эффектных сравнений, математические выкладки в обрамлении поэтических преданий и древних поверий — все то, что нравилось студенту-второкурснику, теперь, на последнем курсе института, казалось Веснину нарочитым, неискренним.

Кленский рассказывал о методах получения электромагнитных колебаний высоких частот и, в частности, сообщил, что источником высокочастотных колебаний может служить простейший магнетрон, состоящий из накаленной нити — катода и окружающей ее трубочки — анода.

— Если соединить катод и анод магнетрона колебательным контуром, то, при некоторых условиях, движение электронов приобретает характер ритмической пляски. Такая «пляска электронов» раскачивает контур.

Затем Кленский сообщил, что недавно в литературе был описан новый вид магнетрона, специально предназначенный для получения высокочастотных колебаний,

Этот генераторный магнетрон отличался тем, что его цилиндрический анод был разрезан на две части, между которыми включался колебательный контур.

— Удовлетворительного анализа путей электронов в двухразрезном аноде не существует, — говорил Николай Николаевич. — Это благодатное поприще приложения свежих, новых сил. Здесь молодые исследователи смогут завоевать золотые рыцарские шпоры…

Но когда Николай Николаевич своим гибким голосом, который в свое время слушательницы Высших женских политехнических курсов называли аристократическим, вещал студентам, что «придет пора, и мы с улыбкой будем вспоминать, как среди этой жалкой обстановки обсуждались судьбы одного из многообещающих разделов электроники», у Веснина поднималось чувство яростного протеста. Он учился в трудовой школе в то время, когда классы не отапливались. Ученики сидели в верхней одежде, в шапках и с трудом держали карандаши в своих распухших от холода пальцах.

— Мы с вами, — говорил Кленский, — помним значительно худшие времена. Теперь же, когда громадное здание университета отапливается почти ежедневно…

Веснин понимал, что именно это «почти» вызывает снисходительную иронию профессора. Добродушная усмешка Кленского воспринималась Весниным как барственное снисхождение. Выхоленные руки Николая Николаевича, подчеркнутая опрятность в одежде, изящество манер, все внешние черты человека, привыкшего к иной, чем его слушатели, среде, усиливали недоверие Веснина ко всем утверждениям этого «европейца».

Но сейчас, сидя в каюте командира БЧ-2, Веснин уцепился за магнетрон, за единственный, казалось ему, прибор, который мог бы помочь решению задачи, поставленной Рубелем. В воображении Веснина возник зал Музея сравнительной анатомии, черная доска, на которой профессор Кленский вычерчивал предполагаемые пути электронов в двухразрезном магнетроне…

«Это благодатное поприще для приложения свежих сил, — вспоминал Веснин. — Здесь молодые исследователи смогут завоевать золотые рыцарские шпоры…»

— Сейчас я вам все это подробно объясню, — повторил Веснин Рубелю, рисуя в своей записной книжке схему диода с магнитным управлением. — Это металлический цилиндр с нитью. Давайте изобразим его не в профиль, а прямо, чтобы он смотрел на нас. У нас на схеме получится диск с точкой посредине… Все это очень просто.

Веснин действительно начал очень просто, пытаясь рассказать Рубелю все возможно яснее, возможно популярнее. Но потом он увлекся, написал уравнения движения электронов в магнитных полях, те самые уравнения, которые выводил Кленский, а в схеме вместо диска нарисовал две лежащие друг против друга подковки — магнетрон с разрезным анодом. Об интересных возможностях этого прибора так много говорил Кленский! Повторяя все это Рубелю, Веснин вдруг сообразил, что если сделать в аноде не два разреза, а четыре, то есть разделить анод на четыре части, то при данной силе магнитного поля и данном радиусе анода магнетрон сможет давать в два раза более высокую частоту. И вот на листе записной книжки диск разорвался уже не на две, а на четыре подковки.

— Увеличение числа разрезов, — пояснил Веснин, — облегчает получение более высоких частот, более коротких волн.

Рубель слушал очень внимательно. Но когда молодой инженер разгорячился и начал сыпать терминами и формулами, Никита Степанович постепенно утерял нить разговора. Он попытался задать несколько вопросов, но каждое новое объяснение уводило в области, все более и более далекие от разумения командира БЧ-2.

— Выпьем для ясности! — предложил Рубель.

Он наполнил стоящую перед Весниным высокую граненую стопку, потом налил свой стакан и высоко поднял его:

— За луч, который пройдет сквозь туман!

Веснин проглотил содержимое своей стопки одним залпом, не переводя дыхания, как глотают отвратительное лекарство.

— Почему же вы не сказали, что не пьете? — рассмеялся Рубель.

— Надо же когда-нибудь начинать! — выговорил, наконец, Веснин, подавив кашель.

— Вовсе не обязательно.

— И представьте, я совсем не пьян!

— Ладно… Договоримся, что вы пьяны, но не совсем. Сейчас догоню вас, чтобы дальше идти в ногу, а то разговор будет недружный: пеший конному не товарищ.

Рубель налил себе снова до краев, а Володе — только на один глоток.

— За ваше боевое крещенье!

— Но я не нюхал пороха.

— Зато обожгли себе пальцы паяльником.