Техника и вооружение 2008 08

Однажды мы с Морозовым решили на пляже взвеситься. Заплатили по пятачку. Взвесились. Мой вес оказался 65 кг, а его – 56 кг… Я сказал тогда:

«Смотрите-ка даже цифры одинаковые, хоть и расставлены в обратном порядке».

Мне кажется, что Морозова всю жизнь мучило одно обстоятельство: он не желал делить славу создания танка Т-34 с бывшим главным конструктором М.И. Кошкиным. И вот что я могу привести в подтверждение этому. К 1967 г. фамилия Кошкина, как создателя танка Т-34, постепенно исчезала со страниц газет и докладов, посвященных Дню танкистов и т.д. Первой стояла фамилия Морозова, затем – Кучеренко, хотя последний приобщился к этой работе только в 1939 г., когда танк Т-34 уже ставился на серийное производство.

И вот в июне 1967 г. в двух номерах «Комсомолки» появилось правдивое изложение роли М.И. Кошкина в создании танка Т-34. В статье этой, в частности, подробно рассказывалось о пробеге двух танков из Харькова в Москву и о показе их в Кремле членам Политбюро ЦК партии.

Прочитав эту публикацию, я написал письмо в «Комсомольскую правду» , в котором просил редакцию организовать сбор средств на памятник Кошкину. Мотивировал я это следующим: «Кошкин является создателем танка Т-34, но вскоре после его создания он умер. Если бы Кошкин был жив, его, несомненно, отметили бы правительственными наградами, обеспечивающими сооружение памятника за государственный счет. В связи с преждевременной смертью он этого лишился. Много памятников танку Т-34 стоит по всей Европе. Пусть будет еще один памятник его главному конструктору, построенный за народные деньги».

После этого письма в Нижний Тагил приехал корреспондент «Комсомольской правды», написавший эту статью, и опросил всех бывших харьковчан. По его просьбе они написали свои воспоминания. В последнем разговоре со мной корреспондент обещал организовать сбор средств на памятник. После Нижнего Тагила корреспондент поехал в Харьков. Когда он пришел к Морозову, тот сказал ему: «Ни я, ни кто-либо из моих сотрудников ничего о Кошкине рассказать не можем».

Обещание о сборе средств на памятник корреспондент не выполнил, но в Харькове он отыскал вдову М.И. Кошкина. Жила она в одном доме с Морозовым, только в разных подъездах. Квартира у нее была в запущенном состоянии. Корреспондент пошел в Харьковский горисполком и добился, чтобы ей за государственный счет отремонтировали квартиру. Эта акция властей оказалась единственным тогда памятником прославленному конструктору знаменитой «тридцатьчетверки». Да и от моего письма в газету хоть какая-то польза вышла…

Ж.Я.Котин.

Жозеф Яковлевич Котин – прямая противоположность А. А. Морозова. Это был талантливый организатор и незаурядный политик. Даже названия создаваемых КБ тяжелых танков имели политический оттенок: СМК (Сергей Миронович Киров), КВ (Клим Ворошилов), ИС (Иосиф Сталин) . Это психологически действовало, прежде всего, на заказчиков, да и па других чиновников.

Он никогда не высказывался отрицательно о действиях и предложениях государственных дея телей. Брался сразу за реализацию их идей. Примерами тому могут быть пожелание Н.С. Хрущева спроектировать танк на воздушной подушке, а также предложение В. А. Малышева создать танк с газотурбинным двигателем.

Когда меня вызывали на какие- нибудь совещания в Ленинград, в танковый институт, я всегда, в порядке интереса, посещал Кировский завод. Котин принимал меня всегда радушно, рассказывали показывал, чем они занимаются. Во время одного такого посещения по дороге в КБ я зашел к военпредам, где работали мои товарищи по Академии. У нас состоялся такой разговор с районным инженером, полковником А.П. Павловым.

– Александр Петрович, чем сейчас занимается Котин?

– Американский колесный трактор сдирает.

– Не понимаю, при чем тут трактор? Ведь Котин танкист…

– Котину, если скажут: «Сделай спутник», он возьмется, не сделает, а его заместитель Ермолаев докажет, что спутник летает.

В данном случае получился трактор под названием К-700. За его создание была получена Ленинская премия. Котин много раз пытался предложить трактор К-700 Министерству обороны, но почему-то это не получалось. И вот, когда 14 сентября 1964 г. закончился показ танков Хрущеву, все увидели, что дорогу от смотровой площадки перегородил трактор К-700. Всем правительственным машинам пришлось его объезжать.

На одном из показов Хрущеву Котин представил танк с чудесно сделанными деревянными макетами двух газовых турбин. Из доклада Котина все поняли, что это готовый танк. Я подумал тогда: «Сейчас Никита Сергеевич попросит его завести…»

Морозова я никогда не видел в военной форме, а Котина – в гражданской. Морозов на моей памяти ни разу не был на полигонных и войсковых испытаниях опытных образцов, Котин – всегда. Он много заботился о быте конструкторов, но и много от них требовал. В рутинную конструкторскую чертежную работу он не вмешивался. Это делали его заместители. Мне кажется, после снятия с производства тяжелых танков Котин немного растерялся, чего не скажешь о его сопернике в Челябинске П.П. Исакове, который переключился сразу на создание боевой машины пехоты (БМП), в чем добился больших успехов.

Кировчане (коллектив СКБ-2 Кировского завода в Ленинграде) решили вклиниться в разработку средних танков, где были три конструкторских бюро, свои традиции, где ЦК КПСС и Министерство обороны сделали ставку на А. А. Морозова. Начали они с создания ракетного танка, «объекта 287», который не мог быть массовым. Я как-то сказал в шутку: «Жозеф Яковлевич, зря вы стараетесь, все равно эта машина не увидит света, она пьяная…» (вто время пол-литра «Московской» водки стоило 2 р. 87 коп.).

После неудачи с «объектом 287» Котин начал заниматься танком с ГТД, а потом в июне 1968 г. стал заместителем министра оборонной промышленности. В ранге заместителя министра он с большой свитой представителей министерства и институтов прибыл к нам. Мы в это время трудились над «объектом 172», в котором закладывались основы будущего танка. Уже был изготовлен опытный образец.

Вспоминается один эпизод. Когда мы шли по корпусному цеху, Котин спросил о чем-то рабочего-расточника, а тот ему в ответ: «А вы почему не здороваетесь?» Генерал-полковпик извинился и потом, пока мы шли по цеху, всем кланялся.

Через некоторое время я понял, что Котин сделал ставку на Нижний Тагил, хотя на эту тему мы никогда не говорили. Это мне очень мешало в работе, так как у нас постоянно торчали какие-то люди из институтов и Министерства. Так, например, он потребовал от меня ежедневно ему докладывать по ВЧ телефону, как идут работы по «объекту 172». Я ему ответил: «Жозеф Яковлевич, я этого сделать не могу, так как аппарат находится далеко, в заводоуправлении. В самом лучшем случае на доклад надо тратить не менее часа». Он на это никак не отреагировал.