Эрик Дрекслер - Машины создания

Люди обсуждают факты на протяжении тысячелетий; только особое положение технических диспутов ново. Общества разработали методы для оценки фактов о людях. Эти методы подсказывают, как мы могли бы судить факты о технологии.

На всём протяжении истории, группы разрабатывали способы, чтобы разрешать споры; альтернативой этому были междоусобицы, нескончаемые и часто беспощадные. Средневековые европейцы использовали несколько процедур, все – лучше, чем бесконечные междоусобицы:

Они использовали испытание битвой: противники сражались, и закон подтверждал победителя.

Они использовали взаимную клятву: соседи клялись в честности обвиняемого; если клялись достаточно, обвинения снимались.

Они использовали испытание "божьим судом": в одном из них обвиняемый связывался и его бросали в реку; те, кто тонул, были невиновны, а те, кто выплывал – виновны.

Они использовали суд секретных комитетов: советники короля встречались, чтобы судить и выносить приговор, который казался подходящим. В Англии они встречались в комнате, которая называлась Звёздный кабинет.

Эти методы предположительно определяли, кто что делал – факты относительно человеческих событий, но все имели серьёзные недостатки. Сегодня мы использованием аналогичные методы, чтобы определять, что является причиной чего – факты относительно науки и технологии:

Мы использованием испытание сражением в прессе: оппоненты бросаются со шпагами наголо друг на друга до тех пор, пока доказательства одной стороны не терпят политической смерти. К сожалению, это часто напоминает бесконечные междоусобицы.

Мы использованием клятвы: эксперты клянутся относительно определённых фактов; если клянётся достаточно в одном и том же, факты объявляются истинными.

Мы использованием суждения секретных комитетов: избранные эксперты встречаются, чтобы оценивать факты и рекомендовать те действия, которые кажутся подходящими. В Соединённых Штатах они часто встречаются в комитетах в Национальной Академии наук.

Испытание Божьим судом вышло из моды, но битвы в прессе вполне могут напоминать пытки тихих учёных с их самоуважением.

Англичане упразднили заседания Звёздного кабинета в 1641 году, и они считали это большим достижением. Испытание сражением, клятвой, и божьим судом также стали историей. Мы сейчас ценим честный процесс, по крайней мере когда судим людей.

Судебные процедуры иллюстрируют принципы должного процесса: утверждение должно быть конкретно. Обе стороны должны иметь шанс высказаться и встретить друг друга, чтобы опровергать чужие аргументы и проводить перекрёстный допрос. Процесс может быть публичным, чтобы предотвратить скрытые нелепости. Дебаты должны происходить перед жюри, которое обе стороны принимают как беспристрастное. Наконец, судья должен быть арбитром в процессе и следить за выполнением правил.

Чтобы понять ценность честного процесса, представьте противоположное: процесс, попирающий все эти принципы дал бы одной стороне сказать, а другой никакого шанса провести перекрёстный допрос или ответить на аргументы. Он встречался бы в тайне, допускал бы смутную клевету, и не имел бы судьи, чтобы следить за какими бы то ни было правилами, которые могли бы оставаться неизменными. Присяжные приходили бы уже со своими готовыми решениями. Короче говоря, это напоминало бы толпу линчевателей, встречающуюся в закрытом сарае, или мошеннический комитет, составляющий отчёт.

Опыт показывает ценность честного судебного процесса в оценке фактов по поводу людей; мог бы он также быть ценным в оценке фактов о науке и технологии? Честный процесс – это фундаментальная идея, не ограничиваемая судами закона. Некоторые исследователи ИИ, например, встраивают принципы честного судебного процесса в свои компьютерные программы. По-видимому, честный судебный процесс должен оказаться полезным в оценке технических фактов.

В действительности, научная литература, главный форум науки, уже воплощает форму честного судебного процесса: в хороших журналах, научные утверждения должны быть конкретны. В теории, имея достаточно времени и настойчивости, все стороны могут высказать своих взгляды в диспуте, поскольку журнал остаётся открытым для противоречий. Хотя оппоненты могут не встречаться лицом к лицу, они встречаются на расстоянии; они задают вопросы и отвечают в медленном движении, через письма и статьи. Рефери, также как присяжные, оценивают основания и аргументацию. Редакторы, как судьи, следят за правилами процедуры. Публикация оставляет дебаты открытыми для публичного изучения.

И в журналах, и в судах, конфликтующие идеи сталкиваются друг с другом, подчиняясь правилам, разработанным, чтобы обеспечить справедливую, организованную борьбу. Эти правила иногда терпят неудачу, поскольку они нарушаются или не адекватны, но они – лучшее, что мы разработали. Несовершенный справедливый судебный процесс доказал, что он лучше, чем вообще без него.

Почему учёные ценят журналы с редакционным арбитражем? Не потому что они верят всем журналам с арбитражем, или доверяют всему, что печатается в одном из них. Даже лучшая система справедливого судебного процесса не произведёт поток чистой истины. Скорее, они ценят журналы с арбитражем потому что они (журналы) склонны отражать основательную критическую дискуссию. Действительно они должны это делать: поскольку журналы конкурируют друг с другом за бумагу, престиж и читателя, лучшие журналы должны быть действительно хороши. Журналы работают медленно, однако после достаточного количества раундов публикаций и критицизма они часто вырабатывают консенсус.

Опыт доказывает ценность и судов, и журналов. Их глубинное подобие говорит о том, что их ценность происходит из общего источника – честного судебного процесса. Честный процесс может приводить к неудаче, но всё же это – лучший известный подход для нахождения фактов.

Но сегодня суды и журналы не достаточны. Жизненно важные технические диспуты продолжаются и продолжаются из-за того, что у нас нет никакого быстрого, хорошо организованного способа выявлять факты (и описывать границы нашего незнания). Суды не подходят, чтобы иметь дело с техническими вопросами. Журналы лучше, но они также имеют недостатки. Они формировались во времена технологий более низкого уровня и более медленного прогресса, развиваясь так, чтобы соответствовать ограничениям печати, скорости почты и потребностям академической науки. Но сегодня, во время, когда мы отчаянно нуждаемся в лучших и более стремительных технических суждениях, мы обнаруживаем себя в мире, в котором есть телефоны, реактивные самолёты, копировальные аппараты, экспресс и электронная почта. Можем ли мы использовать современные технологии, чтобы ускорить технические дебаты?