Йоже Пирьевец - Тито и товарищи

В мае 1978 г. праздновали 86-летие Тито. На Бриони организовали встречу старых товарищей. Среди них был Родолюб Чолакович, который в своем дневнике записал: «Хотел бы я не пойти. Старик в упадке, с трудом ходит, с трудом говорит, несмотря на то что на парад он надел белый мундир и принарядился, на него было тяжело смотреть. Всё торжество проходило так, словно он здоров. На самом деле у него повышенный сахар, ноги отказывают, а он считает, что это ишиас. У деда трясется правая рука, верхняя губа поднимается вверх, он постоянно стискивает зубы, поскольку знает, что так губа опустится» [2687] Antonie Z. Rodoljub Čolakovič. S. 437. . Осенью 1979 г. здоровье Тито сильно ухудшилось, прежде всего из-за проблем с кровяным давлением в правой ноге, которое медицинское вмешательство не смогло изменить. Тито и его товарищи в годы войны каждый день смотрели смерти в глаза и воспринимали ее как некую дань, которую нужно было заплатить для достижения цели. Когда они пришли к власти, их отношение к смерти изменилось – теперь она стала не правилом, а скорее исключением. Тяжелым ударом была смерть Бориса Кидрича в 1953 г. – это была первая смерть после войны человека из узкого круга руководства, который был двигателем реформ после ссоры со Сталиным. Тито приехал на похороны в Любляну и на «Голубом поезде» вернулся в Белград. Во время поездки он говорил своим попутчикам о скоротечности жизни; Джилас отметил, что человек не что иное, как изменяющаяся материя. Тито прервал его с упрекающей усмешкой: «Мы говорим сейчас не о том. Кто это знает, кто об этом что знает?» [2688] Dilas M. Tito. S. 251.

Тито понимал, что за ним остается пустота. И не хотел, чтобы было по-другому. Когда Сталин умер, он сказал: «Диктаторы никогда не оставляют наследников». И когда в ноябре 1953 г. на 10-летии II сессии АВНОЮ Джилас предложил ввести специальную «маршальскую» регалию (работа скульптора Антуна Августинчича), которую после смерти Тито наследовал бы новый руководитель, Тито этой идее воспротивился: «Конечно, ее будет носить какой-нибудь трус» [2689] NARA. CREST. Outside Official Reaction to Stalin’s Death; Dilas M. Tito. S. 299. . В последние годы его жизни Югославия начала отставать в экономике и политике, конституцию 1974 г. нельзя было воплотить, союзное государство невозможно было трансформировать в конфедерацию, связать по-новому республики, осуществить переход из однопартийного режима в систему политического и экономического плюрализма. Перенос власти на республики препятствовал союзному правительству осуществлять успешную экономическую стратегию, СКЮ – влиять на местные политические верхи. Стане Доланц проиллюстрировал сложившееся положение так: «.демократический централизм ограничивается рамками республик» [2690] TNA. FCO 28/3909 ENU 010/3. . Мирослав Крлежа, который хорошо знал как королевскую, так и социалистическую Югославию, понимал, к чему всё идет. Уже в начале 1970-х гг. он осознавал, что созданная Тито федерация не может выжить: «Старый господин сшил костюм по меркам, но не увидел, что он трещит по всем швам» [2691] Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 820. . Вопрос только в том, действительно ли он этого не понял. В интервью, которое Тито дал итальянскому писателю Альберто Моравиа, он заявил, что его Первая мировая война научила, как в жизни может всё меняться, что ни одно государство не вечно, что всякое царство преходяще [2692] Dedijer V. Novi prilozi. Vol. II. S. 262. . Накануне смерти он должен был понять это и относительно своего государства.

В мае 1978 г. на XI Съезде СКЮ он оптимистично заявил: «.мы, югославские коммунисты, как и всегда, честно исполняли свой долг по отношению к рабочему классу, своим народам и народностям, ко всем социалистическим, прогрессивным и демократическим силам в мире. <���…> Поэтому мы с ясностью и оптимизмом смотрим в завтрашний день» [2693] Simič P. Tito. S. 331. . Но этим словам он уже давно сам не верил: едва прошел месяц после военных учений «Свобода 1971», в конце ноября, возвращаясь из Бухареста, чтобы разделаться с хорватскими либералами, в поезде он говорил своим коллегам: «Если бы вы знали, каким я вижу будущее Югославии, вы были бы шокированы» [2694] Jovič D. Yugoslavia. A State that Withered Away. West Lafayette: Purdue University Press, 2009. P. 139. .

Когда Тито на Бриони навестил старый боевой товарищ, Светозар Вукманович – Темпо, oн спросил: «Как дела с Югославией?» Тито ответил: «Нет больше Югославии». «А что с партией?» – «Нет больше и партии» [2695] BilandžičD. Hrvatska. S. 693; Ridley J. Tito. A Biography. P. 409. . Он был прав. Хотя на свое наследие он мог бы смотреть с большей гордостью, поскольку в годы его правления уровень жизни населения решительно возрос, давление полиции снизилось, различия между привилегированным партийно-политическим верхом и гражданами уменьшены. У каждой четвертой семьи был автомобиль, не говоря уже о дачах, которые росли, как грибы под дождем. Югославия была одной из самых открытых стран в мире, это касалось и туристов, и югославов, которые без визы могли свободно путешествовать в 44 страны мира. Югославы пользовались всеми свободами, кроме свободы слова. Именно в этом крылась причина разложения [2696] TNA. FCO 28/2798/ENU 1/1. . Поскольку не было свободы обмена мнениями, невозможно было говорить о том, что будет с Югославией после Тито. Было ясно, что после его смерти она уже не будет такой, какой была прежде. «Как национальный патриарх, спаситель и политический организатор Тито незаменим, – записали аналитики ЦРУ уже в 1967 г. в исследовании, посвященном “югославскому эксперименту”. – Почти четверть столетия он был символом единства югославских народов и верховным судьей в Югославии. Как распорядиться его наследством – самый большой вопрос, с которым сталкивается партия и сам Тито. Хотя Тито и видит проблемы, которые вызовет его уход, его гений компромисса и импровизации в этой области бессилен. Человек может позаботиться о своих похоронах, но вряд ли сыграет в них активную роль» [2697] NIE 15–67. The Yugoslav Experiment. 13.04.1967 // Yugoslavia. From «National Communism». P. 316. . При этом особенно горьким было то, что из-за удушающих обстоятельств, которые сложились в государстве, политически мыслящие люди боялись смерти Тито и в то же время желали ее, осознавая, что до нее изменений не будет. «Его смерть – это последняя надежда и спасение», – записал Добрица Чосич в начале января 1978 г. [2698] ČosičD. Piščevi zapisi (1969–1980). S. 295.

Что касается личной жизни, то на закате жизни Тито оказался не только без жены, но и без друзей. Он был настолько одинок, что это даже заметил британский посол в сообщении за 1978 г. [2699] TNA. FCO 28/3909. ENU 010/3. Это стало очевидным во время празднования 35-летия битвы на Неретве, поскольку на торжестве не было, кроме функционеров, ни одного из его ближайших боевых товарищей. Коча Попович был в немилости, отсутствовал и Пеко Дапчевич, легендарный командующий Второй пролетарской дивизии. Во время поздравительной речи Тито громко спросил: «Как это здесь нет Пеко Дапчевича? Пошлите за ним вертолет». Это тут же произошло, но Пеко не хотел ехать, так как его своевременно не пригласили [2700] AS. Dedjer. T. e. 68. Krtačni odtisi. S. 697. . Еще хуже было то, что во время своей речи Тито совсем потерял меру и говорил о себе самом и о своей роли в судьбоносной битве без излишней скромности. «Он сам себя убедил, что является величиной», – язвительно отметил Лазарь Колишевский [2701] AS. Dedjer. T. e. 197. Pogovor z L. Koliševskim. 07.11.1985. .