Нгуэн-Ким Май Тхи - Комично, как все химично! [Почему не стоит бояться фтора в зубной пасте, тефлона на сковороде, и думать о том, что телефон на зарядке взорвется]

Приправленную ванилью и эспрессо охлажденную шоколадную смесь я теперь добавляю во взбитые яйца. Охлажденная – это не обязательно комнатной температуры. Главное, чтобы яичные белки не денатурировались. Денатурация желтка начинается уже при 60 °C, а у белка этот процесс происходит ступенчато, на различных температурных уровнях, начиная от 57,5 и до 82 °C. Я не очень усердствую с перемешиванием, главное – равномерно все распределить. Важно по возможности не испортить воздушные пузырьки, которые я так хорошо взбила. Под конец добавляю муку с солью и снова мешаю, но не больше, чем нужно для равномерного распределения. Теперь тесто можно разливать по смазанным жиром формам для суфле или маффинов. То, что останется, можно хранить в холодильнике, практичнее всего уже разлитым по формам, тогда на следующий день можно еще себя побаловать.

Я заполняю четыре формочки и пока что ставлю их в холодильник. Этот десерт вполне можно подготавливать заранее, а потом только ненадолго ставить в духовку. Насколько жидкой получится сердцевина, зависит от времени выпекания, поэтому, если будете печь по моему рецепту, придется еще определить для себя время выпечки. У меня формы для суфле диаметром 7 см, и обычно я щедро их заливаю, до высоты примерно 4 см. Для этих параметров время выпечки у меня получается 15,5 минуты при 190 °C в духовке, включенной одновременно сверху и снизу. По крайней мере, когда тесто комнатной температуры. Если оно ночь простояло в холодильнике, это займет минут 16–16,5. Если ваши формочки намного меньше, оптимальное время выпечки сократится минуты на две. Осталось только пригласить друзей и пробовать!

Мы с Кристиной так погрузились в кулинарное действо, что даже не сразу заметили, как в дверь входит Маттиас, а следом за ним, как на буксире, – Дино. Оба выглядят несколько сбитыми с толку.

– Хорошо, что вы здесь! – радостно кричит Кристина. – Нам нужна помощь кое-что построгать!

Маттиас жестом вызывает меня на минутку из кухни и шепчет:

– Это и есть Дино?

– Да, – тоже шепотом отвечаю я.

– Мы случайно одновременно оказались внизу у входной двери, и я не знал кто это.

– Сегодня у нас спонтанная кухонная терапия, – объясняю я. – И Дино мы тоже пригласили.

– Он не представился, а просто молча последовал за мной, – смеется Маттиас.

– Торбен такой, – говорю я, – но он крутой, он еще оттает. Мы возвращаемся на кухню, я вынимаю два винных бокала для Маттиаса и Торбена. Думаю, будет весело.

Пока мы режем и строгаем овощи и горячо спорим о том, когда применять зубную нить – до или после чистки зубов, – у Кристины безостановочно вибрирует мобильник. Шесть сообщений от Йонаса. У него есть эта действующая на нервы привычка не ставить точки и отправлять сообщения маленькими кусочками:

«Привет»

«Ну ©»

«Еще в лаборатории?»

«Я могу сегодня что-нибудь приготовить»

«Зайдешь ко мне?»

«Могу тебя подхватить по дороге»

Кристина раздраженно смотрит на меня.

– Что ты на меня-то смотришь? – говорю я, а потом смеюсь, не в силах удержаться. – И все из-за дурацкой зубной пасты!

Кристина тоже смеется, но говорит:

– Да дело вообще-то не в зубной пасте. Это так… спусковой крючок. Как-то химия у нас с ним не срабатывает.

И мы снова смеемся, на этот раз над удачной двусмысленностью.

– Я позвоню ему, – вздыхает Кристина и выходит из кухни.

Мне нравится, когда говорят о совпадении химии в отношениях между людьми, потому что это самое, причем с большим отрывом, позитивное использование слова «химия» в нашей повседневной речи. Химия любви! Не знаю, что думают не-химики, используя это выражение, но я при слове «любовь» думаю о химии и о науке. Скажете, неромантично? Не знаю. Я не думаю, что научное мышление лишает этот мир его очарования.

Американский физик и нобелевский лауреат Ричард Фейнман прекрасно сформулировал это в одном из своих интервью:

«У меня был друг, художник, и он иногда высказывал точку зрения, с которой я никак не мог согласиться. Он держал цветок и говорил: “ Смотри, как он красив ” . У меня не было возражений, и он продолжал: “ Погляди, я как художник могу увидеть, насколько он красив, а ты как ученый – ну, для тебя все это очень далеко, а цветок становится просто скучным предметом ” . Думаю, он был помешан на красоте. <���…> Но и я способен оценить красоту цветка. В то же время я вижу в цветке гораздо больше, чем он. Могу представить его клеточную структуру, сложные взаимодействия внутри клеток тоже обладают своей красотой. Я имею в виду не только красоту в масштабах одного сантиметра, существует также красота в меньших масштабах, во внутренней структуре. Возьмем другой процесс. Удивительный факт, что краски цветка вырабатываются, чтобы привлечь насекомых для его опыления – значит, насекомые могут видеть цвет. Напрашивается вопрос: эстетические чувства существуют и в низших формах? Почему эстетические? Всевозможные интересные вопросы доказывают, что научное знание лишь добавляет благоговейного трепета перед цветком. Научное знание только добавляет; не понимаю, как оно может что-то вычитать » [49] Прямой перевод с английского взят отсюда: https://www.litmir. me/br/?b=189591&p=3. Выделенный квадратными скобками пассаж в книге опущен. – Прим. пер. .

После этих слов Фейнмана любой ученый стукнет с чувством кулаком по столу и воскликнет: «Да, черт возьми!» Я втайне надеюсь, что, даже не будучи учеными, вы согласитесь с его словами. Понимание того, как устроен мир, придает ему еще больше очарования.

Прелесть науки не только в разгадке тайн природы, но главным образом в поиске разгадок. Не думаю, что наука так уж скоро сможет разложить по полочкам любовь во всех ее нюансах. Нам до этого пока еще очень далеко. Но мне кажется, в попытках научных исследований любви, эмоций и межличностных отношений есть много романтики.

Но и без всяких исследований могу с уверенностью сказать: у нас с Маттиасом химия совпадает. Может, потому что мы оба химики? Ха-ха. Как бы то ни было, но, когда после напряженного рабочего дня дома я слышу, как Маттиас открывает дверь, или когда возвращаюсь вечером, уставшая, со съемок, а он встречает на вокзале, при взгляде на него, как и десять назад, у меня в животе порхают бабочки. Знаю, что это звучит уже до противного пошло, но ощущение бабочек в животе вызывается механизмом, далеким от романтики. Это тот же механизм, что срабатывал сегодня утром в ответ на чудовищный рев будильника Маттиаса, – реакция «бей или беги».