Ирвин Ялом - Групповая психотерапия: Теория и практика

Проблема прозрачности терапевта имеет последствия, которые выходят далеко за рамки задачи установления норм. Когда терапевт открывает себя в группе, он не только создает модель поведения, но совершает акт, имеющий существенное значение для многих других путей развития терапевтического процесса. У многих пациентов формируются конфликтные и часто искаженные чувства к терапевту; прозрачность терапевта играет решающую роль в отработке переноса. Мы обсудим разновидности прозрачности терапевта во всех деталях в следующей главе, а сейчас давайте вернемся к некоторым специфическим примерам терапевтического установления норм.

Групповой самомониторинг. Очень важно, что группа начинает брать на себя ответственность за собственное функционирование. Когда эта норма не развивается, группа становится пассивной, ее члены чувствуют свою зависимость от лидера, неспособность двигаться без указаний, а лидер ощущает нарастающее утомление и раздражение из-за необходимости делать всю работу самому. Что-то пошло не так на стадии раннего развития такой группы. Когда я веду группу, подобную этой, часто воспринимаю членов группы зрителями. Они приходят в группу каждую неделю посмотреть, что происходит; если это кажется им интересным, они принимают участие в занятии. Моя задача в такой группе — помочь ее членам понять, что они сами себе кино: если они ничего не делают — экран пуст, на нем нет никакого изображения.

С самого начала существования группы я пытаюсь перенести ответственность группы на ее членов. Например, на одной из первых встреч группы я могу остановить обсуждение и сказать: «Я вижу, что прошел час, и я бы хотел спросить, как прошло сегодняшнее занятие? Удовлетворены ли вы им? А по сравнению со встречей, которая была на прошлой неделе? Что было самым увлекательным сегодня? Наименее интересным? Главное, я пытаюсь перевести оценочную функцию с меня самого на пациентов. Я говорю им в результате: «Вы в состоянии определить, когда эта группа работает эффективно, а когда она теряет время».

Если участники жалуются, например, на то, что «только первые десять минут занятия были увлекательны, затем мы просто болтали в течение сорока пяти минут», моя ответная реакция такова: «В таком случае почему вы допустили это? Каким образом вы могли это остановить?» Или: «Кажется, вы все знали об этом. Что удержало вас от выступления? Почему я должен всегда делать то, что можете сделать вы сами?» Возникает понимание полезности достижения общего согласия в оценке продуктивности или непродуктивности работы группы. (И это почти всегда относится к присутствию или отсутствию сосредоточенности на происходящем здесь и сейчас, о чем мы расскажем очень коротко.) Если встреча оказалась особенно эффективной, я часто отмечаю это и помогаю пациентам сделать то же самое. Такие встречи служат отправным пунктом для сравнения с ними других встреч.

Самораскрытие. Самораскрытие является необходимым компонентом терапевтического процесса. Я предпочитаю вести группы, в нормах, которые признают, что самораскрытие — это важно, что это не опасно, и что это ускоряет работу группы. Во время догрупповых индивидуальных встреч я разъясняю эти моменты пациентам. Если у пациента есть важный «секрет», который затрагивает центральные аспекты его жизни, например, гомосексуальность, алкоголизм, или трансвестизм, — я сообщаю пациентам, что рано или поздно он должен будет поделиться этим с группой.

Как бы то ни было, из этого не следует, что интенсивное самораскрытие в любое время и всегда полезно в терапевтической группе. Группа это не вынуждающая исповедальня. Я предпочитаю такие нормы, которые позволяют, в определенных рамках, участникам устанавливать собственный темп самораскрытия. Если пациент зажат и молчалив на первых встречах, я пытаюсь пригласить его принять участие в общем обсуждении, а позже спрашиваю, что он почувствовал в отношении моего приглашения. Я делюсь с ним своей дилеммой между нежеланием быть слишком навязчивым и желанием продолжать подталкивать его к участию.

Часто самораскрытие может углубиться при помощи расспросов на тему метараскрытия — раскрытия о раскрытии. Например, я могу сказать: «Джон, вы рассказали нам сегодня о себе, о чем-то, что вам было очень трудно высказать вслух. Что вы чувствовали, когда рассказывали? О чем было труднее всего рассказать? Что вы почувствовали, восприняв реакцию группы? Если на пациента было оказано слишком сильное давление, вынудившее его пойти на самораскрытие, я, учитывая проблемы конкретного пациента и его терапевтический стаж, отвечаю, прибегая к одному из нескольких способов. Например, я могу ослабить напряжение, сказав: «Очевидно, существуют некоторые моменты, которыми Джон еще пока не готов поделиться; группа очень хочет принять Джона на борт, пока он еще не чувствует себя в безопасности или ощущает дискомфорт». (Слово «пока» важное, так как оно передает определенные ожидания.) В других случаях я могу сместить акцент группы с «выжимания» из пациента его раскрытия на исследование препятствий для этого. Чего он боится? Каковы последствия страшных предчувствий? От кого из группы может исходить неодобрение?

Пациент никогда не должен быть наказан за самораскрытие. Одним из самых деструктивных событий, которые могут случиться в группе, является то, когда кто-то из участников использует чей-то материал, ставший ему известным во время самораскрытия, во время конфликтных ситуаций. Терапевт должен жестко вмешаться, поскольку это не только является запрещенным приемом в борьбе, но и подрывает некоторые важные групповые нормы. Это «жесткое вмешательство» может иметь много форм. Тем или иным способом он должен привлечь внимание группы к насилию над доверием. Часто я просто останавливаю, прерываю конфликт и заявляю, что в группе произошло нечто важное. Я спрашиваю атакующего участника о его чувствах в отношении инцидента, спрашиваю других об их чувствах, спрашиваю, имеют ли другие участники сходные чувства, отмечаю, как это усложнит другим дорогу к самораскрытию, и т. д. Вся другая работа в группе временно откладывается; важной является трактовка данного инцидента, подкрепляющая норму самораскрытия как не только важную, но спасительную.

Процедурные нормы. Оптимальным процедурным форматом в группе является тот, который предполагает, что общение должно быть неструктурированным, спонтанным, основанном на свободном взаимодействии. Временами группы сползают к ограничивающей интерактивной модели. Например, группа может посвятить целую встречу каждому из ее членов по очереди. Встречи могут принять такой оборот, что, например, первый, кто должен говорить, будет в течение встречи добиваться того, чтобы поставить группу в тупик, или речь пойдет о ком-то, у кого произошел самый тяжелый кризис за прошедшую неделю. Некоторые группы испытывают большие затруднения при переводе внимания с одного участника на другого, вследствие некогда возникшей нормы, согласно которой изменение темы разговора расценивается как его прерывание, а такое поведение — плохое, грубое или слишком отвергающее. В этом случае члены группы могут впасть в молчание, чувствуя, что не осмеливаются спросить самих себя о времени и к тому же не желая задавать другому участнику дополнительные вопросы, и все молча надеются, что он скоро закончит свое выступление.