Алексей Цветков - Синемарксизм [litres]

Во время лекции Троцкий ходит ногами по дворцовому столу, как Че Гевара когда-то сел на гранитный парапет Мавзолея, чем навсегда шокировал советскую номенклатуру. Трикстер революции не играет ПО правилам, он играет С правилами.

Традиционная семья вновь не совместима с революционером, но уже не через открытый адюльтер, смешной грешок, но через детей, которых Троцкий оставляет на съедение хищному сфинксу революции, и вот это уже настоящий грех, делающий героя чужим. У предполагаемого зрителя уровень доверия и взаимопомощи вряд ли выходит за пределы семьи. Семья – единственная общность, в интересах которой обычный россиянин предположительно готов бороться. Отсутствие более широких уровней солидарности и превращает население в политический пластилин.

Осмысленнее всего в этой порции сериала выглядят рекламные паузы, только они дают нам по-настоящему драматический контраст с героем.

Реклама немецких и японских авто, умных банковских карт, статусных часов, кредитов для путешествий и новейших телевизоров, по которым вы снова посмотрите всю эту рекламу. Вот настоящее возражение и опровержение того, во что верил Троцкий со товарищи.

Особенно к селу гениальный в своей лаконичности полуминутный ролик об изобретении лучшей шоколадки, описывающий историю Запада в последние полвека. В 1960-х на классическом индустриальном производстве происходит бунтарский взрыв, перерастающий в непредсказуемый карнавал. Все прежние правила и должности забыты, оргия и революция, очки менеджера тонут в шоколаде, праздник непослушания смешивает прежде никогда не соединявшиеся ингредиенты. Это может кончиться чем угодно. Никто не знает чем. «Роллинг Стоунз» – Годар – Вудсток – Сорбонна. Но вот появляется Большой Босс. Он владелец производства и продукта. Выше него никого нет. Что же он скажет? Накажет всех? Уволит? Вернет как было? Чем кончится молодежная революция? Перерастет в гражданскую войну? Босс не торопится. Он понимает всю серьезность ситуации. Пробует, что из этого получилось. Ему нравится новый яркий хаос. Из хаоса возник новый товар для нового потребителя. Мир шагнул из скучного индустриального капитализма в постиндустриальный и постмодернистский. Капитализм оставил иерархическую фордистскую структуру и развил сетевую форму организации, основанную на инициативе и автономии служащих на своих рабочих местах. Система перезагружена. Так родился шоколадный батончик «Пикник». Новый порядок из контркультурного хаоса. Буквально, харизматичный лидер восстания в последний момент закрывает Большого Босса от летящего в него психоделического потока (направленной «оргонной энергии», по Вильгельму Райху?), и из этой защиты возникает товар нового поколения. Важно, что первоначальной причиной бунта становится не классовая (или еще какая-то) сегрегация, но выход сексуальной энергии наружу. Девушка слишком откровенно смотрит на парня, он роняет то, что ему положено нести, и весь конвейер летит к черту. Это, конечно, чисто либеральное понимание «бунта 1960-х», двигателем которых в этой версии была сексуальность, просившаяся наружу и потребность в творческом самовыражении угнетенных. Про это даже был целый фильм «Плезантвиль».

Если вы хотите понимать больше, наберите в искалке: «Государство и революция», «первый Совнарком», «ложное сознание».

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ, ТЕРРОР И БИБЛИЯ.

Серии 7–8

Главные темы финальных серий – запуск машины систематического террора и избавление от интеллигенции.

Теперь Троцкий – идеократ, который не различает личного и общего и крутит государственную мясорубку, скармливая ей конкурентов. Он следит за их расстрелами ночью прямо из своего окна.

Но (под влияниям Горького) милует интеллигентов и отправляет их из красной страны на «философском пароходе». Они близки ему по психотипу, ведь когда-то и он был всего лишь эмигрантским интеллектуалом из венского кафе «Централь», а после в своем стимпанковском бронепоезде читал Пруста и другие новинки французской литературы, чтобы освежить мозг между военными решениями.

В действительности «пароход философов» был симметричным ответом на американский «красный ковчег» – из США в Россию выслали тогда 250 самых опасных и заметных социалистов.

Вообще, единственный, кто в сериале морально безупречен, – философ Ильин. Он бесстрашно выносит Троцкому окончательный приговор и гордо отбывает. Реальный Ильин в Европе поддержит фашистское движение и приход Гитлера к власти.

Предполагаемому зрителю предложено ассоциировать себя с интервьюером Джексоном, который уважает Сталина как «творца Империи», ведет с Троцким библейские разговоры и держится за старую семейную мораль. Он немного пижонски одевается, ловит революционера на несоответствиях самой банальной логике и отказывается понимать парадоксы исторической диалектики.

Слегка подсахаренный портрет послушного потребителя власти. Он здесь, чтобы разобраться в революции и убить Троцкого, ибо условному «обывателю» невыносимо тесно находиться в одной вселенной с не менее условным «сверхчеловеком».

Впрочем, никакого убийства нам не покажут. Мертвого или раненого Троцкого не будет в кадре. Это выглядит скорее как отказ предполагаемого зрителя от логики революции и наше безвозвратное расставание с ней. Последний ритуал исторического жертвоприношения. Троцкий остается режиссером своей жизни вплоть до финальной ее секунды и добровольно превращается в миф о супергерое.

В воздухе на пару секунд проносится кровавое кружево, нечто среднее между огнем и флагом.

А потом революционер просто исчезает, сливается с блоковской метелью, чтобы создать идеально белый фон для глубокомысленной библейской цитаты. Когда не знаешь, что сказать, просто цитируй Писание.

Реальный Меркадер, испанский агент НКВД, отсидел за убийство 20 лет, вышел, получил звание героя Советского Союза и квартиру в Москве, где и прожил до 1978 года. Похоронен на Кунцевском кладбище. Главной же причиной убийства была попытка Троцкого создать альтернативный «Интернационал», который не подчинялся бы Сталину и превратил бы мировую войну в мировую революцию.

В сериале «прозрачный» грим, сквозь который слишком видны актеры, но это намеренно – Хабенский и Стычкин сегодня нам интереснее Троцкого и Ленина.

Уместно пафосная музыка неожиданно точно передает щемящее чувство давно остывшей эпохи великой революции.

Здесь у нас сто лет назад происходило нечто, от чего в итоге зависела судьба и облик всего мира. «Солнце останавливали словом и словом разрушали города». Здесь практически решался вопрос о смысле и ценности человечества и о том, в каких единицах будут отныне измеряться эта общая ценность и этот исторический смысл.