Том Филлипс - Homo sapiens? Как мы все про***ли [litres]

Говоря по правде, единственное, что могло бы изменить отношения между Старым и Новым Светом, – чей-то, все равно чей, порыв сдержать естественное желание пришельцев убивать или похищать первого встречного. За целых пять веков до Колумба первое европейское поселение на американском берегу основали викинги. Тогда Лейф Эрикссон по прозвищу Счастливый вышел в плавание от берегов Гренландии, где викинги также основали колонию. И северные моряки сошли с корабля на земле, которую назвали Винландом («Страной вина»; весьма вероятно, что это и есть сегодняшний Ньюфаундленд). По сравнению с пустынными и довольно-таки безрадостными гренландскими пейзажами леса и плоды Винланда должны были очень обрадовать викингов – а они и вправду основали там поселение и вели торговлю в течение нескольких лет. К сожалению, перспективы торговли с местными жителями (возможно, это были люди культуры Туле, или скрелинги, как их называли викинги) слегка омрачили те события, которые имели место при встрече аборигенов и мореплавателей.

Это была первая встреча европейцев и американцев в истории, и проходила она примерно так: викинги обнаружили группу местных жителей, которые спали под своими каноэ, перевернутыми вверх дном, и убили их.

Ребята, какого черта?

Неудивительно, что после такого местные не очень-то хотели торговать с пришельцами и что обычными стали враждебные выпады с обеих сторон. И в одной из битв боязливые викинги, вооруженные мечами, почти уступили противнику, обратившему против них «шесты с огромным набалдашником на конце (вероятно, это был наполненный мочевой пузырь животного), которые пролетали над головами воинов и, падая, издавали ужасающий звук». Викингов так напугало невиданное шарообразное орудие, что они сдались бы, если бы Фрейдис Эриксдоттир, сестра Лейфа, не отвлекала бы аборигенов, обнажив свою грудь.

В результате этой и ряда других чуть менее странных битв колония викингов так и не прижилась на континенте: гренландские викинги оставили ее спустя пару десятилетий. Более того, поселение викингов в Гренландии – возникшее прежде всего благодаря Эрику Рыжему, сосланному туда за убийства, – постепенно захирело и полностью вымерло в течение следующих веков, поскольку все прочие континентальные викинги перестали уделять ему внимание.

Если бы обстоятельства в Винландии сложились иначе – если бы там пролилось меньше крови, например, – история и вправду могла бы подчинится совсем другому сценарию. Если бы еще тогда удалось наладить торговое сообщение между Америками и Европой, а вместе с ним и обмен знаниями и опытом, у народов трех континентов была бы возможность узнать друг друга постепенно. Это означало бы, что разница в уровне технологий и вооружений, которая усугубила последствия европейской колонизации XVI века, не так бросалась бы в глаза. (Это также дало бы возможность американцам выработать иммунитет к инфекционным болезням Старого Света, и им не пришлось бы страдать от целого букета заразы разом.)

Не лишено оснований и то предположение, что все сложилось бы по-другому, если бы Абубакар II, правитель империи Мали XIV века, вернулся бы из странствия, которое предпринял. Император одной из величайших и богатейших империй той эпохи, которая занимала изрядную часть Западной Африки, оставил трон, власть и казну из любопытства: ему хотелось выяснить, был ли другой берег у океана, омывавшего его владения. В 1312 году он отправился в плавание из порта в современной Гамбии, предположительно с флотом из 2000 кораблей, и ни одно из них никто больше не видел. Некоторые малийские историки предполагают, что он мог высадиться на берегах Бразилии. Но если даже и так, он никогда не вернулся, что – скажем честно – важнейшее условие успешной кампании по освоению новых земель.

Не исключено, что никак иначе быть не могло, и колониализм – то, что должно было случиться, что у нас в крови. Если посмотреть на историю с высоты птичьего полета, мы увидим, что это череда взлетов и падений огромных империй, истреблявших друг друга. Как и в случае с сельским хозяйством, лидерством или войной – то есть всем тем, что помогало продлить век той или иной империи, – они сохраняли устойчивость отнюдь не потому, что это лучший долгосрочный план для всего человечества, а потому что если кто-то решил создать империю, всем прочим приходится подчиниться или уйти с дороги. Это примерно как драка в салуне на Диком Западе, только многие уже не поднимаются, когда вновь начинает звучать пианино.

Колумб нечаянно потопил свой корабль «Санта-Мария» у берегов Эспаньолы [12]в 1492 году, и уже тогда численность аборигенного населения острова, таино, составляла несколько сотен тысяч человек. Спустя чуть больше 20 лет, когда испанцы уже успели развернуть горнодобычу, установить рабство и принести болезни, на острове оставалось только порядка 32 000 человек. Колумб не слишком хорошо считал, да, но не это было самой большой его ошибкой.

Не только историкам позволено давать моральную оценку свершившемуся. Они пытаются описать быт ушедших времен, поместить факты в его контекст, понять и объяснить, как проживали жизни давно ушедшие люди, а также отыскать те узы, узы власти и враждебности, которые породили тот мир, в котором мы живем сегодня. Можно проделать все это, не называя людей и события порочными или благородными. Принимая во внимание бесконечную сложность всего этого, едва ли это так просто – не сформировать и не навязать суждений на этот счет.

К счастью, навязывание суждений – непосредственная цель это книги. Так что давайте-ка с ходу проясним кое-что: колониализм – это плохо. Очень, очень плохо.

Насколько плохо? По одной из оценок, вторжение европейцев только в XX веке унесло жизни примерно 50 миллионов человек. И эта цифра значительно вырастет, если мы прибавим число жертв преступлений Гитлера, Сталина, Мао… И это в тот век, когда колониальные империи одна за другой терпели крах. В течение столетия, отсчет которому был дан тогда, когда на берега Америк ступили европейцы, по самым консервативным оценкам погибло 90 % населения обоих континентов – от совокупности причин: болезней, насилия и принудительного труда. То есть десятки миллионов человек. Точнее сказать сложно только потому, что мы не знаем, сколь велико было население континентов до того. Мы не имеем никакого представления о том, что потеряли.

Разумеется, одно только количество смертей, какой бы ужасной ни казалась его неточность, не расскажет обо всем, что было. Торговля африканскими рабами, создание концентрационных лагерей, сексуальное рабство в Японии, испанская энкомьенда на территории обеих Америк (когда конкистадоров награждали бригадами рабочих из числа местных жителей, как если бы начинающим карьеру работникам ссуживали человеческие акции) – список ужасов длинен и невыносимо печален. Добавьте к этому мириады мировых культур, которые исчезли с лица земли, утраченные традиции и историю, бездумное и незаконное перекачивание денег из одной части мира в другую, что так заметно по набору перспектив и уровню комфорта, которые находятся в прямой зависимости от места рождения.