Валерий Полищук - Пути в незнаемое

Однако все эти приятные известия вовсе не должны нас успокаивать. Ребята, увлекающиеся программированием, ходят на занятия в те организации, у которых есть ЭВМ, — тут все зависит от доброй воли людей, для которых учебный процесс в школе не относится к разряду служебных обязанностей. Нет, компьютеры обязаны появиться в классах — таково веление времени. Позаимствовать рациональные зерна опыта есть у кого: в американских школах, например, в 1980 году было пятьдесят две тысячи вычислительных машин, к концу 1981 года появилось еще свыше сорока тысяч. Темпы, судя по всему, не снижаются. Пресса пестрит рекламными объявлениями о микро-ЭВМ «для дома, для семьи». Большая статья «Как компьютеры преобразовывают классную комнату» напечатана в журнале для домохозяек «Беттер хоумз энд гарденз», — в конце статьи реклама книги для родителей: «Справочник по машинному обучению». Американские промышленники отлично понимают, какие выгоды сулит раннее знакомство с вычислительной техникой: «Тэнди корпорейшн» пожертвовала полмиллиона долларов на вычислительные машины для школ, «Эппл компьютер компани» — миллион. Нью-йоркская академия наук планирует эксперимент: установить компьютеры в подготовительных классах и даже в детских садах!

Программист Стивен Сэнциг говорит: «Детишки уже в четыре-пять лет обращаются с программами столь же легко, как мы звоним по телефону». Что это так, подтвердили фирмы, производящие программное обеспечение для домашних микрокомпьютеров. Они вдруг обнаружили, что немало программ, которыми пользуются юные любители ЭВМ (кое-где до восьмидесяти процентов!), переписаны ими друг у друга. А между тем в этих программах имелись защитные ключи — особым образом введенные сведения, — предотвращающие, как уверяли взрослые программисты, такого рода взаимообмен. Дети, как всегда, оказались хитроумнее родителей. Что дальше? Какие сюрпризы принесет через десяток лет подросшее поколение, для которого диалог с ЭВМ столь же естествен, как уменье читать и писать, а сочинение сложнейших программ не отличается от пользования четырьмя правилами арифметики?

Когда-то авиадиспетчеров набирали из бывших пилотов, списанных на землю медициной. Сегодня возле экранов Автоматизированной системы сидит молодежь, начиная с двадцати, — средний возраст диспетчеров в Центре управления движением Московской воздушной зоны всего двадцать три года.

— У нас пытались работать отошедшие от дел летчики, — сказал Нестеров, — но не получилось у них. Трудно на старости лет перестраиваться полностью. А машина этого требует. Нет, работа с ЭВМ — дело молодежи. Мне тридцать семь, а с ними соревноваться уже не могу. Психологи говорят, что годам к сорока пяти у большинства диспетчеров подходит критический возраст, их надо постепенно передвигать на более легкие дела. И вот вопрос: куда? Ответственность на всех постах одинакова, а, кроме как в своей профессии, диспетчер, по сути, за двадцать пять лет стажа ни в чем ином не совершенствовался… Говорят, артисты балета выходят на пенсию в сорок пять лет. Мы так вопрос не ставим, но считаем, что в пятьдесят пять авиадиспетчеры отдых заслужили…

Да, сложные вопросы задает технический прогресс. «Не будем, однако, слишком обольщаться нашими победами над природой. За каждую такую победу она нам мстит. Каждая из этих побед имеет, правда, в первую очередь те последствия, на которые мы рассчитывали, но во вторую и третью очередь совсем другие, непредвиденные…» — предупреждал Энгельс. Создавая человеко-машинные комплексы, изобретатели решают свои, нередко очень частные задачи. Они хотят заменить человека машиной, автоматом, избавить от мускульных усилий. Добились же они того, что действовать в паре с машиной становится труднее и труднее — уже не физически, а психически.

Возрастающий темп перегружает хрупкий человеческий мозг. Может быть, отказаться от наращивания скоростей, вернуться «к природе», как мечтают иные утописты? Но ведь именно темп приносит утопистам те блага, от которых они при всем своем желании отказаться не смогут. Именно благодаря темпу они имеют столь необходимые им вещи (примитивное требование нивелировать всех и вся по какому-то умозрительно сконструированному минимуму означает попытку «закрыть» развитие общества в целом и человека как индивидуальности), — вещи же, освобождая личность от докучных забот, становятся базой для возвышения ее духовногомира.

Союз с машиной, тем более с электронным вычислителем, в историческом плане еще только начинается. На часах истории четверть века прошедшей человеко-компьютерной эры — лишь какая-то секунда. Много ли можно за такой короткий миг сделать? И надо ли впадать в отчаянье от того, что не все еще сделано так, как хотелось бы? Главное — мы осознали причины, мы видим, пусть не до конца ясно, тропу, которая дает право надеяться, дает уверенность в наших надеждах.

Всякий заботливый земледелец всегда чутко следит как за пашней, так и за небом над ней. И если земля в какой-то степени зависит от него самого, от мастерства, творческого труда человека, то небо…

Погода, климат, как известно, относятся к явлениям космическим, неподвластным желанию земледельца и любого другого человека. Более того, погода нередко выходит из рамок общепризнанного для того или другого района, и эту ее непостоянность трудно даже предвидеть — не то чтобы изменить на пользу хлебопашца с его заботами об урожае и здоровье растений.

В те годы, когда весной или летом в радиосводке вдруг прозвучат слова: «ветер юго-восточный, порывистый, солнечно и ясно», все настораживаются. Можно переносить жару и сухой ветер день-другой, неделю. Более долгий срок — уж тяжело. Тревога охватывает всех, кто так или иначе связан с землей и растениями. Миллионы людей в такие дни с опаской смотрят на бледнеющее от жары небо. И все чаще звучит пугающее слово: «засуха».

Мы знаем, что несет обществу и каждому человеку засуха. Она — довольно нередкая гостья в нашей стране.

Не всегда, но с какой-то фатальной последовательностью юго-восточные ветры приносят затяжную сушь на поля доброй половины Нечерноземья и уж конечно на все другие земли южнее лесной зоны России.

Сколько мы живем на великой Восточно-Европейской равнине, столько и знаем, что летом с юго-востока может нагрянуть разорительная засуха. На фоне высокого атмосферного давления, если Арктика не выставит надежного заслона, ветры с Памира, Тянь-Шаня, Иранского нагорья свободно и быстро заполняют открытые пустыни Каракумов и Кызылкумов, пропитываются их зноем и, высушенные, прожаренные почти до печного духа, несутся со все возрастающим ускорением на север и северо-запад. Влажные атлантические циклоны встречного направления, особенно западные, в иные годы могут достигать Поволжья и Урала, а иногда и Якутии. Но при столкновении с мощными знойными ветрами большой толщи они постоянно отступают, горячий и сухой воздух рассеивает их — столь велик его напор и безудержно движение по привычным путям. И вот тогда просторы нашей равнины на многие недели замирают от великой суши и жарких этих ветров.