Тайны жизненной энергии

В общем, что он есть, что его нет — совершенно одинаково, сохранились только его учение и память. Потом, три века спустя, учение Будды восстановилось по памяти. Передача шла из уст в уста, наконец все это было записано, и получился первый источник, называемый Тринитака — три корзины текста».

Этот первый источник датируется третьим веком до нашей эры. Сам Будда скончался в пятом веке до н. э., то есть за двести пятьдесят лет до того, как эти мемуары были опубликованы.

Сказать, что Будда был религиозным или антирелигиозным человеком определенно нельзя. Хотя он, конечно, как человек своего времени, признавал, что существуют дэвы — боги. Это в то время понимал каждый, но Будда напрямую не предлагал молиться богам, потому что дэвы — существа не вечные, хотя и долговечные и довольно могущественные. С какой стати им, собственно, молиться? Разве у богов нет своих дел?

В этой связи можно вспомнить и слова американского писателя Амброза Бирса, который называл молитву просьбой о том, чтобы законы мироздания были изменены ради одного, явно недостойного этого, просителя.

Но, по-видимому, сам Будда больше всего ценил свободу выбора личности. Помните его диалог со старушкой, который мы приводили в начале нашего обозрения? Разговор этот стоит того, чтобы снова воспроизвести его на этих страницах. Вдумайтесь в его сокровенный смысл еще раз. Повторение, как говорится…

«Однажды какая-то старушка спросила его (Будду): «Учитель, я привыкла молиться Индре, могу я этим путем добиться спасения?» Он ответил: «Да, бабушка, молись Индре, этим путем ты также придешь к спасению».

Одним словом, самому Будде было в общем-то безразлично, какому именно богу или богам молятся его последователи. Когда его спрашивали, например, как устроен мир, Будда спокойно отвечал на вопрос вопросом: «А какого цвета волосы ребенка нерожавшей женщины?» Ему говорили: «Учитель, что ты глупости спрашиваешь? Раз она не родила, значит нет ребенка, нет волос, нет и цвета».

«Так вот, — отвечал Будда, — и мира тоже нет. Что же вы сами глупости спрашиваете? То, что вам кажется, это всего лишь иллюзия, обман чувств».

Дхарма (или дарма) — это слово, имеющее ни много ни мало сорок семь значений. Но в данном случае, мы отметим одно из них — дхарма — это квант закономерности. Это не материальный атом и не идея Платона, вовсе нет. В мире существуют причинно-следственные связи, которые квантуются. Именно квант закономерности в учении Будды называется дармой.

Дхарма также означает закон. И вот дармы сталкиваются, при этом иногда образуются «сканды», которые в сочетании по нескольку сканд образуют душу человека, и душа эта либо может достичь нирваны, либо не может ее достичь, потому что, если она сильно нагрешила, то разваливается на составные части и теряет индивидуальность. Душа слишком сильно нагрешившего человека рассыпается, как у Пер Гюнта, которому сообщили, что его душа пойдет на переплавку, потому что уж очень подло он себя вел.

Поэтому очень важно достичь духовного совершенства, а совершенство может быть достигнуто только одним способом — через человеческое существование, ибо дэвы (боги), как это ни странно звучит, не могут достичь совершенства. Им и без этого хорошо, они долго живут и поэтому не эволюционируют. Совершенства не могут достичь и асуры, которые слишком заняты тем, что готовятся к войне с богами, а так как они постоянно терпят поражения, то после очередного из них, они снова начинают готовиться к битве. Асурам также некогда, да и незачем, заниматься самосовершенствованием.

Животные? Они ведь не обладают разумом, и просто-напросто не знают, что нужно стремиться к совершенству. Демоны, живущие в преддверии ада — прета или бириты — все время голодны. Их изображают таким образом: большущая голова и маленький ротик диаметром с булавку, тонкая шея, огромное пузище, крохотные ножки и ручки. Конечно, такой демон не может насытить свое брюхо через столь маленький рот, поэтому он все время страдает от голода.

Если такой демон и сосет что-нибудь питательное, например, кровь своих жертв, то она из него выходит огнем, а это мало кому может понравиться. Но это еще не самое худшее— в подземельях ада живут таму. Про них можно сказать лишь то, что хуже, чем им, на свете никому не бывает. А если они так ужасно страдают, то о каком совершенствовании может идти речь?

Итак, совершенствоваться может лишь человек. Смысл жизни заключается в том, чтобы совершенствоваться через ряд перерождений, стать святым рано или поздно, и наконец впасть в нирвану — весьма труднодостижимая цель.

Кстати сказать, такого рода идеи и склонности свойственны отнюдь не только людям востока. Некоторые европейцы (не исключая американцев, австралийцев и других потомков колонизаторов) чисто интуитивно вдруг начинают понимать, что существование человека имеет куда более высокий смысл, чем тот, который в состоянии предложить или пытается объяснить наука или официальная религия. Такой человек начинает глубже и внимательнее присматриваться к самому себе и к окружающему миру, и, порой достигает результатов, удивительных даже для людей, впитавших восточное мировоззрение с молоком матери. К числу таких замечательных европейцев принадлежал и Герман Гессе.

Этот отрывок взят нами из романа Г.Гессе «Сиддхартха», который весьма высоко оценивался и оценивается современниками-буддистами. Этот роман по сути представляет собой апокриф, рассказывающий о духовных терзаниях, поисках правильного пути и достигнутого в итоге просветления брахмана Сиддхартхи.

«Сиддхартха продолжал размышлять о своем положении. Нелегко давалось ему теперь мышление; ему, в сущности, не хотелось думать, но он принуждал себя к этому.

«Теперь, — размышлял он, — когда все наиболее преходящие вещи ускользнули от меня, я снова стою в мире, как стоял когда-то ребенком, — ничего я не могу назвать своим, ничего не умею, ничего не знаю, ничему еще не научился. Как все это странно! Теперь, когда молодость прошла, когда волосы мои наполовину поседели, когда силы убывают — теперь я, как ребенок, начинаю все сызнова». Он снова невольно улыбнулся. Да, странная была его судьба! Его жизнь была уже на ущербе, а он снова остался с пустыми руками, гол как сокол, в полном неведении. Но никакого огорчения от этого сознания он не чувствовал, его даже смех разбирал — хотелось хохотать над собой, над этим странным нелепым миром!

— Твоя жизнь идет под гору, — сказал он самому себе и рассмеялся. Но тут взгляд его упал на реку, и он обратил внимание на то, что ведь и река всегда течет вниз, под гору, а все же шумит и поет так весело. Это понравилось ему. Он ласково улыбнулся реке. Разве это не та самая река, в которой он хотел утопиться когда-то… лет сто тому назад? Или это ему только приснилось?