Тайны жизненной энергии

«Ты можешь слышать, как хлопнула ладонь о ладонь, — сказал учитель. — А вот как звучит хлопок одной ладони?»

Тойо поклонился и удалился обдумывать вопрос. Через свое окно он услышал песенку гейш. «Вот оно!»— подумал он. При очередной аудиенции у учителя мальчик ответил тем, что запел эту песенку.

«Нет, нет, — сказал учитель, — это не звук хлопка одной ладони. Ты ничего не понял».

«Такую музыку легко прервать», — подумал Тойо и снова принялся размышлять над загадкой, которую ему загадал учитель. Вдруг мальчик услышал, как с крыши падают одна за другой капли воды. «Вот оно!» — подумал он и в очередной раз предложил учителю это свое решение.

«Что это такое? — спросил учитель. — Это звук капели, а вовсе не звук хлопка одной ладони. Подумай еще».

Больше десяти раз Тойо приходил к учителю с находками разных вариантов ответа, но все они не были звуком хлопка одной ладони. Это продолжалось целый год. Наконец, Тойо вошел в подлинную медитацию. Он превзошел все звуки.

«Я не мог больше собирать их, — пояснил он впоследствии, — и так достиг беззвучного звука». Тойо осознал хлопок одной ладони. Это оказался звук тишины.

Монастырская жизнь наряду со строгими ритуалами насыщена импровизацией. Само поведение учителя практически непредсказуемо, и это тоже составляет одну из сторон процесса обучения. Ученик, достигнув просветления, завоевывает туже свободу.

«Как-то учитель сел на свое место, чтобы прочесть ученикам проповедь. В этот миг над ним, на ветке запела птица. Учитель молчал, ученики тоже молчали, когда птица улетела, учитель сказал: «Проповедь окончена», — поднялся и удалился к себе в келью».

У нас есть возможность не только слышать о дзэн, но и видеть его. Это относится к искусству дзэн: в архитектуре — сад (важнейший его вклад в архитектуру — знаменитый сад Коан в окрестностях Киото в Японии), в поэзии — знаменитые стихи хокку и танка.

Подлинное настроение хокку можно уловить в стихотворении Бассё:

В живописи дзэн (дзэнга) — по преданиям, великие живописцы дзэн на несколько суток застывали в созерцании и, только наполнившись до предела творческой энергией, начинали рисовать. Великий японский поэт Сайге, писавший изумительные танка, пятьдесят лет прожил в монашестве, но, по слухам, не пользовался особой славой как знаток священного писания и религиозный писатель. Его буддийские стихи не дидактичны. Мир для Сайгё полон грустной прелести и обаяния, он не в силах отринуть прекрасное.

Рассказывают, что однажды высокочтимый Монгаку, вероучитель секты Сингон, в свое время пользовавшейся большой славой, возненавидел Сайгё.

«Дурной монах, — говорил он о Сайгё своим ученикам. — Покинув мир, должно идти по прямому пути Будды, как подобает подвижнику, он же, из любви к стихам, блуждает повсюду, сочиняя небылицы. Попадется мне на глаза — разобью ему голову посохом».

Однажды весной Сайгё пришел в монастырь и, полюбовавшись цветущими вишнями, попросился на ночлег. Монгаку пристально на него посматривал к ужасу учеников, словно задумал что-то недоброе, но в конце кон^ цов, оказав ему вежливый прием, отпустил с миром.

Ученики полюбопытствовали, почему он так кротко обошелся с ненавистным Сайгё.

«Глупцы! — отвечал Монгаку. — Взгляните на его лицо. Ударить такого? Как бы он сам не хватил посохом меня, Монгаку».

В легендах Сайгё всегда выступает как человек, исполненный достоинства и силы. Когда феодальный вождь Минамото-но Еримото подарил ему серебряную курильницу в виде кошки, Сайгё бросил ее детям на дороге: «Вот вам игрушка!»

Вообще-то, тому, кто чувствует поэзию, пусть даже и не восточную, тому куда проще понять, точнее, почувствовать дзэн. Потому что язык поэзии также непереводим на язык обыденной жизни. Поэзию всегда приходится читать, так сказать, на языке оригинала. И любой дзэн-буддийский коан представляет собой сам по себе произведение искусства. Доказательства этому утверждению мы приведем в следующей главе.

Мастер Ошо, известный также как Багван Шри Раджниш, является нашим с вами современником. В городе Пуна в Индии находится Международная коммуна Ошо, где сам Учитель читает своим последователям проповеди, больше напоминающие лекции, потому что, являясь весьма неординарным знатоком и толкователем дзэн-буддизма и тантризма (то есть тех направлений восточной эзотерики, которые представляют для западного читателя наибольший интерес), Ошо не замыкается в рамках этих двух причудливых систем. Он приводит живые и убедительные примеры как из области буддизма, так и из прочих философско-религиозных учений человечества, — христианства, мусульманства, иудаизма и прочих. Случайно ли это? Вот что думает по этому поводу сам мастер Ошо («Ни воды, ни луны». «Тантра — высшее понимание». Москва, 1994 г.):

«Меня спрашивают: «Что вы делаете? Иногда вы говорите о Тантре и Тилопе, иногда о йоге и Патанджали, иногда вы говорите о Лао-Цзы и Чжуан-Цзы, о даосистах и Дао, а иногда перескакиваете на Гераклита и Иисуса, — что вы делаете?» Я говорю об одном и том же. Я не говорю ни о чем другом. Для меня безразлично, будь то Гераклит, Тилопа, Будда, Иисус. Это говорю я. Они являются лишь предлогом — потому что, когда вы достигаете просветления, вы исполняете все писания мира. Тогда уже нет индусских, иудейских или христианских писаний; тогда вы достигаете вершины всех писаний. Я — Христианин, Индус, Иудей, Мусульманин, потому что я не являюсь ни одним из них. Истина, однажды услышанная, превосходит все Писания. Все Писания указывают на нее. Писания — не что иное, как пальцы, указывающие на луну; пальцев может быть миллион, а Луна — одна. Когда вы узнаете это, вы узнаете все.

Будда говорит: «С какой стороны ни попробовать океан, вы всегда найдете его соленым». Вкусите ли вы его из Корана, Библии, Торы или Талмуда, вкус всегда одинаков. Писания не могут вести вас, без вас они мертвы. Когда вы достигаете Истины, оживают все Писания. Благодаря вам они возрождаются и живут».