Вальтер Шайдель - Великий уравнитель [litres]

Тем не менее, как и в других случаях, археологические свидетельства микенской цивилизации продолжают встречаться до начала XI века до н. э. Хотя новые дворцы уже не строились, старые все же время от времени перестраивались, дополняясь новыми сооружениями; иногда на какое-то время представители элиты возвращались к прежнему уровню процветания. Больше внимания стало уделяться крепостным убежищам, где можно было легко держать оборону. Тем не менее новая серия разрушений примерно в 1100 году до н. э. покончила и с тем, что оставалось. После исчезновения дворцов некоторые поселения еще продолжали существовать – за исключением тех областей, где дворец был настолько мощным центром притяжения, что вслед за его разрушением территорию покинули и все жители (как это, например, случилось в Пилосе). Большинство регионов, пострадавших не так сильно, «вернулись к менее масштабному, племенному образу жизни». Мощные крепости исчезли, письменность была полностью забыта. X век до н. э. – эпоха нижней точки регресса и минимального уровня сложности общества. Крупнейшие населенные пункты Греции того времени могли насчитывать одну-две тысячи человек, но большинство обитателей проживали в маленьких деревушках и к тому же постоянно перемещались с места на место. Многие древние поселения были вовсе заброшены. Международная торговля прервалась, дома по большей части представляли собой примитивные однокомнатные жилища, гробницы обеднели. Нормой стали отдельные захоронения, в противоположность фамильным склепам микенского периода [367].

Элита дворцового периода исчезла. У нас нет сведений о том, что случилось с этим классом. Возможно, некоторые его представители отправились на восток вместе с волной завоевателей того времени (это чем-то похоже на судьбу английских танов после норманнского завоевания 2000 лет спустя). Некоторые поначалу могли укрыться в укрепленных резиденциях на островах или на побережье материка. Но судьба этих людей не представляет для нас особого интереса: главное, что класс элиты исчез в целом. Дворцовая система, позволявшая присваивать продукцию сельского населения, развалилась, и ей на смену не пришла никакая другая. К X веку до н. э. лишь самые крупные – точнее, не самые крошечные – поселения могли практиковать нечто вроде намека на расслоение общества. Предметы из захоронений того периода говорят о том, что доступ к дорогим, привезенным издалека предметам имели лишь отдельные люди. Признаки стратификации и богатства стали редкими; одна из важных находок – древний дом в Лефканди на острове Эвбея, датируемый примерно 1000 годом до н. э.; постройка имеет 150 футов в длину и 30 в ширину, сооружена из глинобитных кирпичей и была обнесена перистилем (колоннадой) из деревянных столбов. Внутри найдены два захоронения с немногочисленными золотыми украшениями. То, что для предыдущих столетий считалось бы нормой, в захоронениях периода упадка воспринимается как уникальная черта [368].

Крайняя редкость крупных сооружений, престижных предметов и других показателей богатства и статуса в раннем железном веке в Греции представляет собой резкий контраст с микенским периодом. Крах системы затронул не только элиту, но и всю социально-экономическую активность, которая стала более фрагментированной. В таких условиях изъятие и концентрация излишков в заметных масштабах становятся серьезной задачей даже при условии сохранения институтов власти. И хотя от бедствий, несомненно, страдало и все население в целом, богатые и влиятельные теряли больше. Крах такого размаха неминуемо должен был привести к уменьшению неравномерного распределения доходов и богатства. К тому же по мере того, как формировались новые элиты, а затем (с VIII века до н. э.) начался экономический рост, состояние всеобщей бедности последворцового периода, возможно, подготовило почву для устойчивого эгалитаризма поздних столетий древнегреческой истории, о чем мы уже говорили в Главе 6.

Через две тысячи лет после великого краха микенской дворцовой системы почти столь же впечатляющее зрелище представлял собой упадок классической цивилизации майя на юге Юкатана. К концу позднего классического периода (примерно 600–800 гг. н. э.) политическое развитие уже прошло стадию отдельных городов-государств: такие города, как Тикаль и Калакмуль, стали центрами более крупных политических образований, утвердивших свою власть над правителями других городов-государств посредством системы визитов, обмена дарами, общих ритуалов и браков. В городских центрах процветала монументальная архитектура, на новые храмы и дворцы направлялись огромные средства. Материальная культура высшего класса достигла небывалого блеска и великолепия: в этот период помимо других объектов роскоши часто встречаются привезенные издалека предметы из жадеита и мрамора.

Все это изменилось в конце VIII – начале IX веков: региональные центры власти постепенно приходили в упадок, в то время как соперничество между более мелкими образованиями разгоралось. Непрерывные конфликты, похоже, шли рука об руку с усилением эксплуатации и ростом неравенства между социальными классами. Увеличение числа дворцов в некоторых городах, консолидация элиты, отразившаяся в изменении похоронных практик и большем значении родословных, а также культурная интеграция элиты из разных политических образований – все это указывает на возросшую стратификацию и, скорее всего, на рост материального неравенства [369].

На протяжении IX века в некоторых крупных центрах прекратилось строительство новых сооружений, за чем последовал общий упадок – довольно скоро, хотя и не сразу: археологи обнаружили значительную географическую и временную вариативность; переходный период на Юкатане растянулся на несколько столетий. И все же в конце концов распад социальной структуры стал всеобъемлющим и масштабным. В Тикале, одном из крупнейших городов майя, строительная деятельность прекратилась к 830 году, а восемьдесят лет спустя город предположительно покинули до 90 % его населения. Точно так же были брошены и другие центры: процесс сильнее затронул крупные города, тогда как более мелкие поселения продолжили существование. И опять же по поводу причин такого упадка спорят до сих пор. Современные объяснения предполагают, что упадок был обусловлен сочетанием различных факторов: среди них особо выделяются междоусобные войны, демографическое давление и ухудшение условий окружающей среды (в частности, частые засухи) [370].

Каким бы ни было конкретное сочетание обстоятельств, очевидно, что важную роль в этом процессе играло насилие. Его размах хорошо документирован. Как и в микенской Греции, дворцовые города постепенно превратились в военные центры, а затем и в мелкие поселения. В южной части региона полностью прекратилось строительство сложных административных и жилых сооружений, как и возведение стел; были утрачены письменность и календарная система майя. Прекратилось производство предметов роскоши. Элитные институты и сопутствующие им культурные процедуры, такие как возведение стел в честь лиц благородного происхождения, попросту исчезли. Согласно определению одного современного авторитета, целый правящий класс «был унесен ветром» [371].