Паскаль Буайе - Анатомия человеческих сообществ [Как сознание определяет наше бытие] [litres]

Одно из непоколебимых, общих для большинства культур убеждений состоит в том, что люди излишне доверчивы. В особенности, конечно, другие люди. Это кажется самым естественным объяснением того факта, что часто их представления шокирующе ошибочны. Но так ли это? Посмотрим на проблему непредвзято: действительно ли люди доверчивы?

На протяжении долгого времени когнитивисты и социальные психологи считали, что избыточная восприимчивость к получаемой от других информации, особенно если эти другие убедительны, свойственна всем людям. И казалось, что эксперименты подтверждают силу убеждения и внушения. Например, в 1950-х гг. Соломон Аш провел опыты, получившие широкую известность как доказательство силы внушения. Участников просили ответить на вопросы, связанные с восприятием, например какой из показанных им отрезков длиннее, причем правильный ответ был очевиден. Однако несколько человек в комнате, тайные помощники экспериментатора, начинали вслух настаивать на неверном ответе. Результат был поразительным: немалое число участников соглашалось с неверным мнением, позволяя убедить себя в том, что нельзя верить собственным глазам [131] Asch, 1956. . Подобным образом исследователи в 1980-х гг. продемонстрировали, как можно убедить людей в том, что в детстве с ними произошло некое событие, которого на самом деле не было, например, что они однажды потерялись в торговом центре. Используя фальшивые фотографии и вступив в сговор с родственниками испытуемых, экспериментаторы добивались того, что люди «вспоминали» вымышленные события [132] Hyman, Husband, and Billings, 1995; Loftus, 1997. .

Несмотря на убедительность и широкое признание этих опытов, их результаты были несколько сложнее, чем можно было судить по кратким пересказам. Когда когнитивный психолог Юго Мерсье систематически перепроверил данные экспериментов по исследованию доверчивости, он выяснил, что устная традиция психологии (а также многие учебники) сильно расходится с первоначальными результатами [133] Mercier, 2017. . Например, в знаменитых экспериментах Соломона Аша большинство людей не пересматривало суждения, сделанные на основе собственного восприятия, и сам Аш отмечал этот результат. Но он ставил перед собой цель выяснить, что может сделать человек, чтобы преодолеть устойчивое сопротивление. Точно так же большинство участников экспериментов с ложными детскими воспоминаниями не вспоминали придуманное событие, а многие даже не соглашались, что оно в принципе могло бы произойти. Но и здесь была забыта первоначальная цель экспериментаторов, которые стремились показать, что с помощью сфабрикованных свидетельств и пользующихся доверием людей, например родственников, можно убедить человека в реальности подобных событий. Это была важная и полезная задача в условиях распространившегося тогда ажиотажа вокруг «подавленных воспоминаний», когда самозваные психотерапевты месяцами подвергали пациентов внушению и даже гипнозу, пока те не «вспоминали» какой-нибудь несуществующий случай насилия [134] Loftus, 1993, 2005. . Опыты Соломона Аша показали, что внушение действительно воздействует на память, но (и это принципиальный момент) только если оно в высшей степени интенсивно. Эксперименты продемонстрировали не легкость манипулирования памятью, а прямо противоположное.

То же относится ко многим эффектам, связанным с убеждением. Может показаться, что людей легко убедить с помощью шатких свидетельств и слабых аргументов, и многие работы способствуют такому впечатлению. Но такой эффект наблюдается в строго ограниченных условиях, например, когда участники располагают только теми сведениями, что им предоставлены, когда у них есть основания доверять экспериментатору и, что важнее всего, когда обсуждаемая информация не имеет к ним никакого отношения. Если же информация значима для них или когда есть несколько источников, из которых можно выбирать, убедить людей намного сложнее [135] Mercier, 2017. .

Нас не должно удивлять, что человеческий разум с некоторой осторожностью воспринимает информацию от других людей. С эволюционной точки зрения представление о людях как машинах, перенимающих чужие суждения, готовых принимать от других большую часть информации, всегда выглядело несколько загадочным, поскольку такая доверчивость неизбежно привела бы к эксплуатации. По сравнению с другими видами живых существ коммуникационные способности человека намного более изощрены. Люди общаются для того, чтобы изменить состояние ума других людей, например создать образ в чьей-то голове («Смотри! Крокодил!») или побудить к действию («Не могли бы вы передать соль?»), а также во многих других, куда менее очевидных случаях. Итак, поскольку одно живое существо способно изменить суждения другого, оно, конечно, может изменить их в свою пользу. Сигналы могут быть обманчивыми, потому что интересы живых организмов расходятся. Самцы домашних голубей распушают перья на шее, чтобы произвести на самок впечатление своим размером и силой.

Это могло бы привести к полному обесцениванию личной коммуникации, когда никто не мог бы выиграть от устного общения, поскольку на него нельзя было бы положиться. Но на самом деле это не так по простой эволюционной причине. Ложь может быть адаптивной функцией, если вы с ее помощью используете других, но тогда и другие начинают приспосабливаться, вырабатывая симметричный ответ – способность распознавать ложь. Возникает равновесие, когда способность к обману и распознаванию лжи примерно одинаковы. Но это равновесие неустойчиво. Любой живой организм, слегка превосходящий других в способности к обману, получит преимущество, передаст свои черты потомкам, и со временем способности к обману распространятся по всей популяции. Но тогда и способность к распознаванию обмана станет адаптивным фактором и подобным же образом постепенно распространится. Такая гонка вооружений между обманом и его распознаванием в природе обычна.

В случае общения между людьми гонка вооружений заключается в состязании между способностью сделать свои высказывания убедительными и в то же время умением защитить свои представления от обмана. Дан Спербер и его коллеги назвали это «эпистемическая бдительность» – стремление и умение определять и отбрасывать недостоверную информацию и проверять аргументы на соответствие действительности [136] Sperber et al., 2010. .

Необходимость эпистемической бдительности многое объясняет в человеческой коммуникации. Начать с того, что люди внимательно относятся к источникам информации, оценивают их достоверность и соответствующим образом обрабатывают информацию. Чем сомнительнее информация, тем скорее мы признаем ее источник недостоверным. Кроме того, заметив нестыковки или противоречия в высказываниях других людей, мы понижаем статус самой информации и ее источника. Они оказываются скомпрометированными и исключаются из числа заслуживающих доверия. То же относится к логическим сбоям или непоследовательным умозаключениям: если кто-то заявит, что кенгуру высоко прыгают, потому что в Австралии жарко, он окажется под таким же подозрением.