Паскаль Буайе - Анатомия человеческих сообществ [Как сознание определяет наше бытие] [litres]

Некоторые зачатки эпистемической бдительности появляются на ранних этапах когнитивного развития. Младенцы, похоже, уже чувствуют разницу между опытными и неопытными людьми. Дети постарше оценивают высказывания людей, отыскивая признаки их компетенции, и не доверяют тем, кто оказывался неправ в прошлом, или тем, кто хочет использовать других, или тем, кто говорит о том, чего может не знать, например об объектах, которые не мог видеть и слышать [137] Harris and Lane, 2014; Mascaro and Sperber, 2009. .

Важнее всего, что эксперименты показывают наше умение оценивать и воспринимать веские аргументы. Столкнувшись с разными типами информации, особенно в значимых для себя ситуациях, люди в целом очень хорошо умеют выбирать относящиеся к делу сведения и веские аргументы, отбрасывая неудачные. Мерсье и Спербер утверждают, что появление мышления, то есть сформировавшейся в ходе эволюции способности рассматривать аргументы абстрактно, происходит из адаптивного преимущества, которое мы получили благодаря способности извлекать максимум знаний из того, что могут сообщить другие, и отбрасывать сомнительные советы и бессвязную информацию. Адаптивная роль разума – это не миросозерцание отшельника. Это инструмент социального взаимодействия, набор способностей, который нужен нам, чтобы убеждать в правильности наших предпочтений и выбора других людей, одновременно определяя и объясняя, что ценно и что нет в их аргументах [138] Mercier and Sperber, 2011, 2017. .

Все это показывает парадокс «мусорной» культуры еще отчетливее. Психологи собрали большое количество данных о наборе когнитивных систем, предназначенных для получения достоверной и полезной, то есть работающей на приспособленность, информации о мире (особенно от индивидов из «своей» группы). Это кажется прямым следствием когнитивной эволюции. Наше зрение устроено так, чтобы получать достоверную информацию из отраженного света, – равным образом системы интуитивных умозаключений должны быть устроены так, чтобы получать достоверную информацию, и усиление этой способности в ходе эволюции каждый раз должно было давать преимущество в выживании. Зачем же люди забивают себе голову недостоверной информацией, которая в большинстве случаев не дает видимых преимуществ?

Чтобы приблизиться к пониманию недостатков сформировавшегося в ходе эволюции контроля качества убеждений, полезно рассмотреть ситуации, когда люди с готовностью воспринимают и стремятся распространить некачественную информацию. Это относится к большинству слухов, сопровождающих заметные, обычно трагические, события. Например, сразу после террористической атаки в Нью-Йорке 11 сентября 2001 г. в интернете появились сотни страниц, сообщавших о возможной причастности к трагедии правительства США или израильских спецслужб. Когда на Новый Орлеан обрушился ураган «Катрина», десятки тысяч беженцев устремились в поисках пристанища в близлежащий город Батон-Руж. В социальном и этническом отношении они ничем не отличались от жителей Батон-Ружа, но уже того, что в городе оказались тысячи «чужаков», оказалось достаточно, чтобы распространились слухи о совершаемых ими злодейских преступлениях. Через несколько дней после появления беженцев большинство людей слышало такие рассказы, при этом многие – из разных источников. Большинство было готово передавать эти слухи, а многие уже так и поступили [139] S. A. Thomas, 2007. .

Приведем другие примеры. В США многие убеждены, что крэк (курительный кокаин) и вирус СПИДа были созданы и распространены спецслужбами или какими-то еще государственными структурами для того, чтобы сократить численность афроамериканцев или превратить их в преступников. В других версиях целью заговора объявляются другие сообщества. И хотя никто так и не предъявил никаких доказательств, огромное количество людей верит в заговор спецслужб, обычно основываясь на нескольких документально подтвержденных примерах злоупотреблений власти [140] Bogart, Wagner, Galvan, and Banks, 2010; Klonoff and Landrine, 1999. .

Как все это понимать? В психологии систематическое изучение слухов началось в США в годы Второй мировой войны, вылившись в классический труд Гордона Олпорта и Лео Постмана «Психология слухов» (The Psychology of Rumor). Авторов особенно интересовали слухи, возникающие в результате коллективного стресса, прежде всего во время войны, экономических кризисов и экологических бедствий [141] Allport and Postman, 1947. . Олпорт и Постман считали веру в слухи «поиском смысла» важных и неоднозначных событий, последствия которых вызывали тревогу и неуверенность. Например, солдаты на позиции распространяли слухи о подготовке наступления, чтобы объяснить положение, в котором оказались, и непонятные иначе перемещения людей и техники. В то же время слухи могут сглаживать тревогу, делая мир менее туманным и более объяснимым. До недавнего времени изучение слухов опиралось на эту модель, расширяя и детализируя ее. В качестве главных факторов распространения слухов рассматривались неопределенность ситуации, утрата контроля над ходом событий и необходимость их объяснения [142] Difonzo and Bordia, 2007; Whitson and Galinsky, 2008. .

Но этот подход не слишком эффективен. Когда мы представляем себе картину буйствующих в городе банд из Нового Орлеана, это не делает повседневную жизнь в Батон-Руже более понятной. Распространение СПИДа вряд ли станет понятнее, если предположить, что вирус ВИЧ был создан спецслужбами. На самом деле все выглядит куда более понятно, если не верить этому слуху. Тем, кто доверяет официальным сообщениям, картина распространения вируса напоминает распространение других болезней, передаваемых половым путем, и потому не кажется загадочной. Тех, кто верит слуху, возникновение эпидемии ставит перед множеством новых вопросов, на которые нет ответа.

Это верно и по отношению к столь же интуитивной и туманной теории о том, что слухи уменьшают неопределенность. Наводнения, эпидемии и атаки террористов нельзя предугадать, и объяснение их заговором неких политических сил не делает их более предсказуемыми. Это только увеличивает неопределенность, так как нам приходится воображать некие влиятельные силы, о намерениях которых мы не можем судить. Поведение этих демонических персонажей менее предсказуемо, чем подъем уровня воды после ливней. Людям, воображающим, что теракт 11 сентября устроили правительство и спецслужбы, куда труднее объяснять подобные события, чем тем, кто считает их делом рук исламских террористов.

И даже если согласиться с тем, что в ряде случаев и в некотором смысле слухи снижают неопределенность и тревогу (что далеко не очевидно), теория «поиска смысла» все же не сможет ответить на важные вопросы, касающиеся подобной информации. Прежде всего, почему люди хотят распространять слухи? А они действительно хотят их передавать. Как правило, информацию вроде той, что СПИД создан ЦРУ, мы получаем не из источников, которые нужно упрашивать приобщить нас к тайному знанию, а от людей, жаждущих им поделиться, настойчиво стремящихся заставить нас слушать и соглашаться с тем, что они считают важным и истинным. Многие хотят рассказывать о подобных вещах. Многие создают интернет-сайты, чтобы транслировать свои суждения всему миру.