Константин Сонин - Когда кончится нефть и другие уроки экономики

Именно поэтому Россия долго не переходила к таргетированию инфляции: независимость ЦБ, обеспеченная законодательно, была не так очевидна на практике. При инфляционном таргетировании последствия того, что ЦБ пожертвовал борьбой с инфляцией ради пожеланий популярного политического лидера, были бы особенно неприятными. К концу первого десятилетия XXI века эти страхи отошли на второй план, макроэкономическая политика была последовательно консервативной. К 2017 году российский Центробанк достиг своей цели: инфляция установилась на давно заявленной цифре в 4 % в год. Конечно, угроза политического давления никуда не исчезла. Однако такая угроза далеко не чисто российский феномен.

Самое распространенное заблуждение по поводу инфляции – то, что она может быть вызвана высоким уровнем монополизации рынка. Но монополия – источник высоких, а не растущих цен. Это большая разница – высокие цены и цены, быстро растущие. То, что цены высокие сейчас – например, из-за того, что в экономике доминируют монополии, – никак не объясняет то, что они быстро растут. Так происходит чуть ли не со всеми популярными объяснениями инфляции. Могут ли высокие цены на нефть привести к росту цен? На поверку оказывается, что и повышение цен на нефть может оказать только одномоментное влияние на цены в странах-импортерах. Чтобы повлиять не на уровень цен, а на инфляцию, то есть изменение уровня цен, необходимо, чтобы цены на нефть росли постоянно. Поэтому скачок в 2006–2008 годах практически не сказался на инфляции в развитых странах.

То же относится и к последствиям глобализации. В терминах Фелпса и Фридмана глобализация меняет уровень потенциального выпуска в разных странах и делает политику денежных властей более действенной в краткосрочной перспективе. Пока экономика не находится в долгосрочном равновесии, денежная политика действует. Кроме того, усиление конкуренции на существующих и открывающихся рынках снижает цены, но это опять-таки сказывается на уровне цен, но не на долгосрочной инфляции.

Лоуренс Болл из Университета Джона Хопкинса, известный специалист по денежной политике, указывает, что стремительный вход Китая и других развивающихся стран на международные рынки не может быть объяснением низкой инфляции первого десятилетия XXI века и по другим причинам [81] Ball L. Has Globalization Changed Inflation? // NBER Working Paper № 12687, 2006. . Приток сверхдешевых китайских товаров меняет относительные цены на рынке, а изменение относительных цен на товары и услуги может сопровождать практически любое изменение общего уровня цен: с таким же успехом этот приток мог бы сопровождаться и возросшей, а не низкой инфляцией.

Для того чтобы деньги играли какую-то роль в экономике, необходимо, чтобы в процессах обмена возникало “трение”. Чтобы ситуация становилась равновесной не мгновенно, как в теоретических моделях, а постепенно подстраивалась. Например, предприятия не имели бы возможности сразу же поднимать и опускать цены вслед за изменениями макроэкономической ситуации. Если бы компании могли мгновенно менять цены и зарплаты, то на каждый напечатанный центробанком рубль они реагировали бы небольшими изменениями. Никаких реальных последствий от печатания дополнительных денег не было бы, и это стало бы фактически просто небольшим изменением масштаба цен.

Еще пятьдесят лет назад, в 1968 году, Милтон Фридман предположил, что денежная политика (изменение номинальных величин) влияет на реальные переменные (занятость и потребление), потому что компании и работники неодинаково реагируют на внезапное изменение предложения денег. Часть фирм реагирует быстро, повышая цены, а часть медлит. Часть работников требует пересмотра своих контрактов немедленно, а часть просит повышения зарплаты через несколько лет. Казалось бы, очевидное соображение, но поиск механизма замедленной реакции оказался долог и труден. Неужели компаниям-производителям требуется несколько месяцев, чтобы обратить внимание на заявления денежных властей? Неужели работники не понимают, что, когда центробанк печатает больше денег, надо требовать повышения зарплаты? Неужели трудовые договоры настолько жестки, что это мешает быстрой реакции экономических субъектов на изменения в денежной политике? Убедительного единого объяснения замедленной реакции экономических субъектов на изменение денежной политики до сих пор не существует. В самой современной теории приходится делать специальные предположения о поведении компаний и людей. Например, предполагать, что большинство экономических субъектов не имеет возможности полноценно использовать информацию об изменениях денежной политики [82] Mankiw G., Reiss R. Sticky Information versus Prices: A Proposal to Replace the New Keynesian Phillips Curve // Quarterly Journal of Economics, Nov. 2002, 117. P. 1295–1328. .

Гарвардский профессор Кеннет Рогофф видит жесткость в другом [83] Rogoff K. Globalization and Global Disinflation. In: Federal Reserve Bank of Kansas City, Monetary Policy and Uncertainty: Adapting to a Changing Economy, 2003. . Он связывает глобализацию и совпадающее с ней во времени снижение инфляции во всем мире через увеличение конкуренции – и на рынке товаров, и на рынке труда, – но иначе. Рогофф считает, что усилившаяся конкуренция повлияла не только на уровень цен, естественно в сторону снижения, но и сделала их значительно менее жесткими. Теперь, когда компании привыкли менять цены быстрее, у центробанка меньше возможностей повлиять на экономику, и, значит, политики менее заинтересованы в давлении на него. Глобализация и изменившееся поведение компаний становится дополнительной прокладкой, страховочным поясом экономики.

Точно так же и долларизация, замещение собственной валюты американским долларом, своего рода страховка. Если граждане могут свободно замещать местную валюту долларами, даже краткосрочные эффекты от денежной экспансии становятся маловероятными. Что гражданам до того, что ЦБ напечатал еще рублей, если основные сбережения (и большая часть расчетов) у них в долларах? Значит, у политиков будет меньше стимулов печатать деньги. Получается, что глобализация, даже замерев на каком-то уровне, помогает снизить инфляцию в долгосрочной перспективе.

Если политический механизм, по Рогоффу, может объяснить влияние глобализации на снижение мировой инфляции, то он же может сработать и в обратную сторону. Если в глобализующемся мире конкуренция снижает риск политического давления на центробанк, то в мире растущего протекционизма дополнительным источником беспокойства становится как раз то давление, которого – точнее, даже мысли о котором – боятся денежные власти. Например, инфляция в еврозоне осложняет жизнь европейского Центрального банка, которому, чтобы предотвратить слишком сильное падение доллара по отношению к евро (то есть снижение конкурентоспособности европейских товаров), нужно держать процентные ставки достаточно низкими. Точно так же борьба ФРС, американского центробанка, против инфляции одновременно поддерживает доллар, снижая привлекательность американского импорта. Во времена быстрого роста это не было проблемой, но при рецессии голоса тех, кто, не принимая во внимание долгосрочных негативных последствий, требует “защиты отечественного производителя”, звучат гораздо громче. Резкое замедление темпов роста китайской экономики – не самый вероятный, но возможный источник проблем для мировой экономики – оказало бы сравнимое влияние. Непосредственное его воздействие на инфляцию будет несущественным, но попытки защитить рынок от дешевеющих китайских товаров могут сделать центробанки многих стран более чувствительными к политическому давлению.