Марк Медовник - Жидкости

Коммерческий интерес к прототипам Силарда и Эйнштейна имелся — шведская компания Electrolux купила один из их патентов, а немецкая Citogel работала с другим, — но время их партнерства истекало. В Германии уже набирала популярность нацистская партия, и евреям становилось всё труднее жить и работать в этой стране.

Силард переехал в Британию, где он сделал изобретение, которому суждено было изменить ход истории — но не охлаждением ситуации, а наоборот, нагревом. Речь о принципе, стоящем за атомной бомбой: цепной ядерной реакции. Эйнштейн тем временем ездил по Европе, а всё более враждебная нацистская партия набирала власть. И Эйнштейн, и Силард в итоге оказались в Америке, где смогли продолжить сотрудничество, но к тому времени было уже слишком поздно. Ученые в США тоже работали над более безопасными конструкциями для холодильника, но они подошли к проблеме иначе: вместо того чтобы устранять из конструкции насосы, они попытались сделать рабочие жидкости безопаснее. В 1930 г. химик Томас Миджли изобрел жидкий фреон; его начали превозносить как безопасный и дешевый, и изобретения Эйнштейна и Силарда перестали представлять интерес для производителей холодильников. К несчастью, он оказался вовсе не безопасным, но выяснилось это лишь пятьдесят лет спустя, хотя Томас Миджли и раньше был известен созданием опасных жидкостей.

В 1920-е, работая в компании General Motors, Миджли открыл жидкость под названием тетраэтилсвинец. При добавлении в бензин он способствовал более полному сгоранию топлива и повышал эффективность двигателя. Работала добавка хорошо, но содержала высокотоксичный свинец. Экспериментируя с ним, Миджли отравился и сам. «После примерно года работы с органическим свинцом, — писал он в январе 1923 г., — я нахожу, что мои легкие пострадали и необходимо бросить всякую работу и обеспечить себя большим количеством свежего воздуха». Несмотря на очевидную опасность, он продолжал работу. Ему потребовалось много лет, на протяжении которых немало рабочих его предприятия пострадало от отравления свинцом; оно вызывало галлюцинации и приводило к смерти. В конце концов в 1924 г. Миджли устроил пресс-конференцию и продемонстрировал собравшимся безопасность тетраэтилсвинца. Он лил эту жидкость себе на руки и вдыхал ее испарения. У него вновь появились симптомы отравления, но это не остановило его от запуска тетраэтилсвинца в коммерческое производство.

Позже тетраэтилсвинец использовался по всему миру как присадка к бензину, но начиная с 1970-х от него стали отказываться, поскольку накопилось много данных о его токсичности (в Великобритании он был полностью запрещен только с 1 января 2000 г. [7] В России он официально запрещен с марта 2003 г., а производство этилированного бензина прекращено примерно годом ранее. Прим. ред. ). В результате содержание свинца в крови детей, например, резко упало, и это повлекло за собой серьезные социальные последствия. Была выявлена статистически значимая корреляция между масштабами использования этилированного топлива и количеством преступлений, связанных с применением насилия. Свинец действует как мощное нейродегенеративное вещество; ученые даже предполагают, что запрет на этилированный бензин привел к заметному росту коэффициента интеллекта городских жителей.

Но это всё происходило после того, как Миджли начал работать над проблемой создания безопасного холодильника. К концу 1920-х он нашел решение. Его команда сосредоточилась на углеводородах с малым молекулярным весом, таких как бутан, имеющих низкую температуру кипения. Недостатком этих веществ оказалось то, что все они были горючими и потенциально взрывоопасными и использовались в качестве топлива для зажигалок и газовых плиток.

Молекулярная структура хлорфторуглеродного соединения фреона

Атомы углерода в молекулах углеводорода заменили фтором и хлором, создав новое семейство химических веществ, получивших название хлорфторуглеродов (CFC). При этом ученые создали вещества, потенциально еще более опасные, чем те легкие углеводороды, с которых они начинали. При разложении эти новые вещества выделяли фторид водорода — чрезвычайно коррозионно-активное и токсичное вещество. Но команда Миджли считала, что процесс такого рода — разложение — очень маловероятен, потому что связь «фтор — углерод» очень сильна и жидкость должна была выйти инертной. Так и оказалось: хлорфторуглероды действительно химически инертны. Они представлялись идеальным химическим решением проблемы холодильного оборудования: случись протечка, они никого не убили бы. В этом смысле Миджли был прав, но CFC оказались небезопасными в другом отношении.

Естественно, с самого начала применения CFC время от времени вытекали из холодильников сзади. Но казалось, что главным следствием этого было просто прекращение работы аппарата: вещества никого не убивали. А поскольку в производстве они были очень дешевы, их внедрение вызвало громадный скачок спроса на холодильники. В 1948 г. всего 2 % жителей Великобритании имели дома холодильник; к 1970-м они были почти у всех. Настоящее чудо. Мы прошли путь от страны, где все хранили продукты в погребах и ящиках со льдом, до места, где у каждого есть аппарат для охлаждения и хранения еды и напитков. В результате распределение свежей пищи кардинально улучшилось, а количество отходов рыбы, молочных продуктов, мяса и овощей столь же резко уменьшилось, и продукты подешевели. Появление доступного холодильного оборудования произвело настоящую революцию — и всё благодаря безобидным на первый взгляд хлорфторуглеродам.

Сидя в душном самолете, я и сам чувствовал необходимость немного охладиться. Я поиграл с соплом вентиляции над своим креслом, пытаясь получить из него хоть немного больше воздуха. Пластмассовая заслонка застряла, и мне пришлось подняться с кресла, чтобы ухватиться за нее покрепче. В конце концов мне удалось ее открыть, и из сопла на меня полился поток прохладного воздуха. Должно быть, вставая, я поднял с кресла некоторое количество пыли, потому что, опустившись обратно, я резко чихнул. Это был один из тех внезапных и неудержимых чихов, с которыми ничего невозможно сделать. Однако это серьезное нарушение самолетного этикета, особенно потому, что мне не удалось прикрыть рот локтем. Сидевшая передо мной женщина обернулась и внимательно посмотрела на меня сквозь щель между спинками сидений, продемонстрировав свое недовольство. Мужчина, стоявший в проходе, бросил на меня взгляд, полный неприкрытой ненависти. Мои попутчики, несомненно, решили, что у меня грипп, а то и похуже что-нибудь, и я сознательно сел в самолет больным, наверняка проигнорировав совет врача никуда пока не ездить. Мне кажется, таким грешит время от времени каждый из нас, и достоверно известно, что вирусы быстро распространяются на самолетах, потому что люди в них плотно набиваются в относительно небольшое пространство. Я чувствовал себя ужасно. И, что еще хуже, чих мой вышел слегка влажным; возможно, сидевшие впереди даже почувствовали капельку-другую. Сьюзен, конечно, имела больше всех причин обижаться на меня, но она ничего не сказала, целиком, кажется, погруженная в свою книгу. Я хотел извиниться, объяснить всем, что чихнул из-за пыли, которая, вероятно, поднялась в воздух, когда я опустился в кресло, — но не знал, как начать. Так что вместо этого я вытащил платок и вытер нос и виниловую обивку сиденья перед собой.