Збигнев Бжезинский - Выбор. Стратегический взгляд (сборник)

По результатам многочисленных опросов общественного мнения, данный фактор вызывает самые сильные антиамериканские настроения. Это также подтверждается материалами авторитетных журналистов. В начале осени 2002 года Джейн Перлез, приводя в своем репортаже ряд подробностей, сообщала: «Гнев против Соединенных Штатов, вызванный убежденностью, что администрация Буша оказывает всемерную поддержку Израилю в ущерб палестинцам, во всем арабском мире достиг беспрецедентного накала». ( Perlez J . Threats and Responses: The Arab World; Anger at U. S. Said to Be at New High // The New York Times. – 2002. – 11 Sept.)

Об этом же писала Карен Деянг, по словам которой неприязнь арабов к Америке «по большей части продиктована ее действиями, в которых они видят несправедливый по своей сути подход к проблемам региона, непонимание его реалий, а также особую благосклонность к Израилю в арабо-израильском конфликте» ( DeYoung K. Poll Finds Arabs Dislike U. S. Based on Policies It Pursues // The Washington Post. – 2002. – 7 Oct.). Враждебное отношение США к Ираку во времена Саддама Хусейна арабы тоже воспринимали в основном как проявление односторонней позиции Америки по поддержке Израиля, о чем свидетельствуют результаты опросов общественного мнения, проведенных в середине марта 2003 года в ряде арабских стран социологической службой «Зогби Интернэшнл».

Термин «исламизм» используется здесь в качестве обозначения политической идеологии, сформировавшейся на почве ислама, в отличие от исламских религиозных вероучений как таковых. Исламисты призывают к осуществлению политики, основанной на исламе, в противоположность исламским фундаменталистам, выступающим за установление прямой теократии. Должен отметить, что есть иная оценка, высказанная французским ученым Жилем Кепелем, по мнению которого исламизм, особенно в его радикальном варианте, уже находится в стадии спада. ( Kepel G. Jihad: The Trail of Political Islam. – Cambridge, Harvard University Press, 2002.)

Лишь немногие западные ученые следят за ходом инновационных и зачастую весьма смелых споров, меняющих параметры политической дискуссии в исламском мире. Западные и особенно американские средства массовой информации не уделяют им практически никакого внимания. Даже все более противоречивая роль катарского канала спутникового телевидения «Аль-Джазира», выступающего инициатором дебатов по самым жгучим вопросам, – от прав женщин до проблем демократии и ее соотношения с верой, – осталась почти незамеченной. В еще большей степени это относится к публикациям и речам наиболее активных и видных исламистских мыслителей и идеологов. Ограничиваясь здесь самым кратким перечнем, можно упомянуть учение влиятельного иранского философа Абдул-Карима Соруша, ратующего за свободный выбор веры; весьма популярный, очень востребованный у читателей труд сирийского автора Мухаммада Шарура, озаглавленный «Al-Kitab wa-al-Qur’an» («Книга и Коран»), в котором предпринимается попытка приспособить религиозные требования ислама к современному обществу; учения живущего в Катаре египтянина Юсуфа аль-Карави, а также Рашида аль-Гануши по вопросам религии и политики. Примечательно, что два ведущих и весьма популярных исламистских идеолога, ливанский шейх Мухаммед Хусейн Фадлаллах и суданский деятель Хасан Абдаллах ат-Тураби, отмежевались от иранской теократии (и от терроризма), осудив заодно и религиозное лицемерие саудовского режима. Как и остальные перечисленные выше исламистские мыслители, они, похоже, пытаются нащупать определяющие принципы некой популистской политической системы, опирающейся на религиозные ценности и законы шариата, как альтернативу светским конституционным структурам.

Более четкое представление о том, насколько далеко может зайти Турция при таких обстоятельствах, дают слова генерального секретаря Совета по национальной безопасности генерала Тунчера Килинча, который, выступая 7 марта 2002 г. в Военной академии Анкары, без обиняков заявил, что в своих усилиях стать частью Европы «Турция не нашла ни малейшего содействия со стороны ЕС» и потому Турции в ее стремлении обрести союзников лучше будет «начать поиск в новых направлениях, не исключая Иран и Российскую Федерацию» (Christian Science Monitor. – 2002. – 21 March.); анализ значимости этого выступления содержится в статье: Piemani H. Turkey Hints at Shifting Alliance // The Asia Times. – 2002. – 19 June.

Важную роль играют и демографические факторы: тот факт, что чуть более пяти миллионов израильских евреев господствуют над почти 5 миллионами палестинских арабов (из них примерно 1,2 миллиона – граждане Израиля), численность которых к тому же растет значительно быстрее, негативно сказывается на безопасности Израиля и усиливает недовольство арабов.

В Севильской декларации гораздо более четко сформулированы конкретные параметры мирного соглашения между Израилем и Палестиной, особенно по таким вопросам, как раздел Иерусалима, границы 1967 года и право палестинцев самим избирать свое руководство, включая Арафата, чем в аналогичных американских декларациях того времени, в которых предъявлены конкретные требования к палестинской стороне, но не затрагиваются самые важные и неотложные спорные проблемы.

В январе 2000 года президент Турции Сулейман Демирель предложил Пакт стабильности для Кавказа, в основу которого положен успешный опыт Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы, одобренного в июне 1999 года. Благодаря данной программе при решительной поддержке США и ЕС и гарантиях безопасности с их стороны удалось в итоге собрать значительные денежные суммы на восстановление Балканских стран. Подобная инициатива в отношении Кавказского региона, предполагающая участие трех новых независимых государств, а также Соединенных Штатов, ЕС, России и Турции (к которым на каком-то этапе может присоединиться Иран), способна сыграть важную роль в организации многосторонних усилий, направленных на стабилизацию неспокойного Кавказского региона, оказание помощи в урегулировании его многочисленных этнических конфликтов, а также содействие в поиске путей мирного разрешения таких трагических конфликтов, как война, ведущаяся Россией в Чечне.

В целом профессиональные военные ведомства отдают предпочтение ядерным системам вооружения, имеющим надежные средства доставки, по сравнению с менее эффективным химическим оружием и труднее контролируемым бактериологическим оружием. Поскольку обнаружить производство и развертывание ядерного оружия, а также определить вероятную дальность действия систем его доставки относительно легко и ввиду того, что при его применении всегда можно установить источник нападения, стратегия ядерного сдерживания, возможно, даст некоторую гарантию стабильности и впредь, даже в условиях распространения данного вида оружия среди стран региона. Этого нельзя сказать о бактериологическом оружии, у которого есть шансы стать самым привлекательным видом ОМП для террористических группировок, подходящих к поражению целей менее избирательно, чем военные. Поэтому уже в самом ближайшем будущем более сложная проблема бактериологического оружия потребует особого международного внимания.