Степан Жихарев - Записки современника

19 С. П. Жихарев

но я не хочу заводить большого знакомства, пока не пообживусь в Петербурге.

Я посылал отыскать знакомца моего, живописца Т. Ф. Дурнова, 1который так заинтересовал меня в прошедшем году в Липецке хвастовством своим. Он явился сам, с возвратившимся человеком, и мы оба взаимно друг другу обрадовались — он, вероятно, потому, что нашел случай перед кем прихвастнуть, а я, с своей стороны, потому что в теперешнем болезненном моем одиночестве такой человек, как он, сущий клад. Сказывал, что пишет картину, которой сюжетом «Убиение младенцев». 29 29 Эта картина находится в Академии художеств — и точно хороша. Позднейшее примечание. «Это не картина, а чудо! —говорил он, — наглядеться нельзя, не оторвешься от ней; три фигуры: мать, ребенок и воин, но как исполнены — уж не Пуссену чета!». Между прочим, рассказывал, что живописцы Егоров, Шебуев и Боровиковский занимаются изготовлением образов для Казанской церкви. «Да что, — примолвил он, —• плохо дело подвигается. Вот кабы поручили нашему брату, так мы бы им показали, как должно писать иконы; а между тем дай-ка я спишу с вас портрет: такой сделаю, что и на Вандика после смотреть не захочешь». Любезный Рафаэль— Дурнов просидел до 9 часов вечера, выпил дюжины две чашек чаю и оставил меня с сожалением, обещая возвратиться скоро и потолковать о портрете.

17 декабря, понедельник.

Приходил Александр Васильевич Приклонский с разными вестями. В канцелярии министра и в Коллегии толков и разговоров не оберешься по случаю полученного известия, что граф Каменский 13-го числа вдруг отказался от командования армиею и, сдав ее старшему по себе генералу Беннигсену, уехал самопроизвольно в какое-то местечко, а между тем неприятель в виду, и сражение должно было произойти на другой день. Все недоумевают о причине такого непонятного и неслыханного поступка, который можно отнести только к внезапному помешательству; да иначе и толковать его нельзя, потому что невозможно подумать, чтоб граф Каменский, оставший меч Екатерины, булат обдержан-н ы й в б о я х, 1как назвал его Державин, бежал с места сражения. Если б даже и подлинно, как предполагают, граф Каменский имел несчастие узнать, по неосторожности одного из подчиненных ему генералов, о недоверчивости государя к его распоряжениям, по случаю преклонности его лет — недоверчивости, столь естественной в настоящих важных обстоятельствах, — то и тогда бы следовало ему не сетовать, а по-суворовски доказать противное, разбив наголову Бонапарте и аггелов его. 2

18 декабря, вторник. ^ ,

Сегодня в первый раз вышел на воздух, прогулялся по тротуарам и затем отдохнул у своих соседей, которых не знаю как благодарить за нежные попечения о моем сиротстве. Хотел начать свои выезды, но Альбини уговорил отложить их до завтра, причем Schwester Dorchen премило напомнила мне о русской пословице: «береженого бог бережет».

А между тем в городе носятся слухи, что сражение с французами происходит, если уже не произошло, и с часу на час ожидают курьера с обстоятельным донесением государю. Помоги бог! .

Что за прелестные вещи нашел я в «SinecTs Lieder»! Маленькая поэма «Die October-Nacht», по мнению моему, ни в чем не уступает поэмам оссиановым: то же воображение, та же неопределенность образов, и если дозволено так выразиться, та же привлекательная заоблачность. Прекрасно! Но я уверен, что Sined не понравился бы положительному нашему Алексею Федоровичу. Впрочем, о вкусах спорить нельзя: они «Артабана» моего назвал, как я предчувствовал, барабаном и ахинеею, а между тем Гаврила Романович его хвалит,

19 декабря, среда.

Выезд мой как нельзя более удачен и счастлив: всюду радр^ть, и на всех веселые лица. Курьер из армии прибыл и привез известие, о победе, одержанной генералом Беннигсеном при Пултуске, на друн-гой же день отъезда графа Каменского из армии. Сражение бд*да>

19*

•кровопролитное. Французы дралиеь храбро, напирали отчаянно, öö мы устояли и победили. Конечно, потеря в людях и с нашей стороны велика, но зато французов легло вдвое более. Илья Карлович Говорит, что дело, однако ж, не кончено, и Беннигсен не остановится на этой победе, а пойдет вперед. Что будет, то будет; по крайней мере мы дали себя знать, й первый блин не комом!

8а обедом у Лабата старый иезуит аббат Пенгелли, пользующийся общим уважением и домашний друг дюка де Серра Каприола, 1сказывал, что есть слухи, будто бы в Париже не очень спокойно и ежедневно открывают сношения роялистов с некоторыми тамошними капиталистами, но чтр министр полиции Фуше, который все знает, не обо всем и не о всех сообщает Бонапарте, во избежание огласки, а довольствуется только безгласным унижением замыслов королевской цартии. Потому думают, что Фуше едва ли не бьет на всякий случай на обе руки*

20 декабря, четверг.

Гаврила Романович спрашивал меня: был ли я у князя Лопухина и графа Румянцева, и на ответ мой, что, по болезни, быть еще не успел, сказал: «Экой ты братец! Да поезжай к ним и особенно к князю; только снорови к нему утром, часу в десятом; я предуведомил его, и он рад будет принять тебя». Завтра поеду.

За обедом А. В. Казадаев — кажется, директор или командир Горного корпуса — очень умный, знающий и начитанный человек, сказывал, что есть положительные сведения из Сибири о нахождении там вновь золотой руды, почти на поверхности земли, в виде песка, и что места, где руда эта находится, давно уже известны местным жителям, но они содержат их в тайне не только от начальства, но и от самих купцов, производящих с ними меновую торговлю, единственных людей, имеющих сношения с отдаленными братскими народами.

Да, у хозяина моего вечера превеселые! Много хорошеньких, миловидных немочек и молодых людей, очень порядочных, из которых многие были расфранчены в пух. Что касается до собратий эскуЛановых^ то были некоторые из самых именитейших. Я повстречал лейб-медиков Фрейганга и Бека, докторов Симпсона, Рюля, Сутгофа, Штофрегена и др.; более всех мне пришлись по сердцу Штофреген и глухой Сутгоф: в этих людях много учености и еще более добродушия. Несмотря на свое значение, они совсем не на ходулях, как большая часть таких людей, которым неожиданно улыбнулось счастье. Штофреген уроженец рижский; он здесь один из первых последователей Месмера и хотя негласно, но пользует иных больных посредством магнитизма.

Пожилые люди занимались игрою в бостон, а молодые бренчали на фортепьяно и пели французские романсы и немецкие песни. Последние напомнили мне Москву и много потраченного даром времени, Я слушал их, не отходя от фортепьяно, пока не ударило 11 часов и все не пошли за ужин, от которого я отказался, под предлогом недавнего выздоровления, и вот в одинокой своей келье записываю на сон грядущий: