Эдуардо Кон - Как мыслят леса. К антропологии по ту сторону человека

Кроме того, все знаки тем или иным образом находятся внутри и вне мира. Когда мы пользуемся ими для репрезентации события, как, например, в описанном выше случае, это свойство нелегко разглядеть. Сидеть в темном углу под крышей тростниковой хижины и слушать рассказ Макси о лесе – не то же самое, что непосредственно наблюдать за ныряющей в воду свиньей. Не является ли этот «радикальный разрыв» со словом еще одним важным признаком знаков? [16] Классическое антропологическое высказывание Маршала Салинса (1976: 12) об отношениях культуры, символического значения и биологии: «В символическом событии вводится радикальный разрыв между культурой и природой». Это созвучно с заявлением Соссюра (1959: 113) о «радикально произвольной» связи «звука» (ср. природа) и «идеи» (ср. культура). Поскольку между знаками и объектами, которые они репрезентируют, не существует непосредственной, абсолютной или определенной связи, то это, несомненно, так. Но из посреднической роли знаков не следует, что они обязательно существуют в какой-то отдельной области в (человеческом) разуме и отрезаны от обозначаемых ими объектов. Далее я продемонстрирую, что знаки не только описывают мир, но и являются важной его частью.

Рассмотрим следующий пример. Однажды вечером, гуляя по лесу с Иларио и его сыном Лусио, мы заметили в кроне деревьев стаю шерстистых обезьян. Лусио выстрелил и убил одну, остальные же члены стаи бросились врассыпную. Одна молодая обезьяна отделилась от стаи. Оказавшись одна, она спряталась в ветвях огромного красного дерева, возвышавшегося над лесным пологом [17] Это дерево с крупными плодами, напоминающими стручки гороха, известно в Авиле как пука пакай ( лат . Inga alba, семейство Бобовые-Мимозовые). .

Пытаясь всполошить обезьяну, чтобы та переместилась на более видное место и сын смог пристрелить ее, Иларио решил повалить ближайшую пальму:

Берегись!

та та

Я сделаю так, что она пу о, берегись!

Берегись! [18] См. текст на кечуа: Kohn, 2002b: 148–49.

Как и цупу, та та и пу о создают звуковой образ, который передает значение этих слов. Та тa — образ рубки дерева ( тэп-тэп ). Пу о передает процесс падения дерева. Треск, с которого начинается обрушение, шелест кроны в свободном падении через слои лесного полога, грохот и его отголоски при ударе о землю – все это заключено в звуковом образе.

Затем Иларио пошел и сделал то, о чем говорил. Отойдя на небольшое расстояние, он начал ритмично рубить пальмовое дерево своим мачете. На аудиозаписи, сделанной мной в тот вечер в лесу, отчетливо слышен стук стали о ствол ( та та та та… ) и то, как пальма с треском обрушилась на землю ( пу о ).

В равнинном диалекте кечуа есть сотни «слов», таких как та та, пу о и цупу, описывающих действие с помощью звукоподражания. Они широко распространены в речи, особенно в разговорах в лесу. Тот факт, что лингвистический антрополог Дженис Наколз написала об этих словах целую книгу с соответствующим названием – «Звучит как жизнь» («Sounds Like Life»), – свидетельствует об их важном значении для способов существования руна.

Такое «слово», как цупу , напоминает объект репрезентации благодаря тому, что различия между «знаковым средством» (то есть нечто, которое мы считаем знаком, в этом случае – звуковым качеством цупу ) [19] С учетом поставленных в этой книге задач я представляю сжатую версию более сложного разделения семиотического процесса. В семиотике Пирса понимание знака включает три аспекта: (1) характеристики, которыми он обладает сам по себе (будь то качество, нечто фактически существующее или закон); (2) его отношение к репрезентируемому объекту и (3) то, как «интерпретант» (последующий знак) репрезентирует знак и его отношения с объектом. Используя термин «знаковое средство» («sign vehicle»), я сосредотачиваюсь на первом из трех аспектов. Однако в целом, как будет объяснено в тексте, я лишь рассматриваю знаки как иконы, индексы и символы. По ходу дела я сознательно сжимаю описанное выше триадическое разделение. В строгом смысле определение знака как иконы, индекса или символа относится только ко второму из описанных аспектов знакового процесса (см. Peirce, CP 2.243–52). и объектом (в этом случае нырянием в воду, которое это «слово» имитирует) игнорируются [20] См. обсуждение Пирсом «диаграмматических икон», в которых подавление одних черт притягивает внимание к другим (Peirce, 1998b: 13). . Пирс называл эти знаки сходства «иконическими». Они относятся к первому из трех предложенных им широких классов знаков.

Как Иларио и предвидел, треск обрушивающейся пальмы спугнул обезьяну с насиженного места. Само это событие, а не только предшествующая ему имитация, также может считаться своего рода знаком. Это знак в том смысле, что он также «является тем, что для кого-то обозначает что-то в каком-либо отношении или качестве». В этом случае «кто-то», для кого этот знак что-то значит, не человек. Падение пальмы означает что-то для обезьяны. Знаковость присуща не только человеческим системам коммуникации, потому как не мы одни интерпретируем знаки. Использование знаков другими видами существ является одним из примеров существования репрезентации в мире по ту сторону человеческого разума и человеческих систем значения.

Падение пальмы обретает значение не так, как это делает его имитация пу о [21] Конечно, на другом уровне интерпретации икона пу о может также служить индексом (определение будет дано далее в тексте). Подобно событию, на которое она похожа, икона может напугать того, кто ее услышит. . Пу о – знак иконический, потому что в некотором смысле он сам по себе напоминает свой объект. То есть когда мы не замечаем различия между ним и обозначаемым им событием, он функционирует как образ. Он значит благодаря определенному отсутствию внимания к различию. Игнорирование бесчисленного множества характеристик, делающих каждую сущность уникальной, усиливает весьма ограниченный набор свойств, в данном случае – общие характеристики звука и имитируемого им действия.

Само падение пальмы обретает для обезьяны значение в другом качестве. Падение как знак – это не сходство с объектом репрезентации. Напротив, оно указывает на нечто другое. Пирс называет этот вид знаков «индексальными». Индексы образуют второй широкий класс знаков.

Перед тем как продолжить разговор об индексах, я хочу кратко представить «символ» – третью группу знаков в классификации Пирса. В отличие от иконических и индексальных референций, лежащих в основе любой репрезентации в живом мире, символическая референция присуща, по крайней мере на этой планете, исключительно людям. Поэтому, будучи антропологами человека, мы лучше всего знакомы с ее отличительными чертами. Символическая референция действует не просто через сходство, как иконические знаки, или указывание, как знаки-индексы. Скорее, как и в случае слова каусангуичу , они отсылают к своему объекту не напрямую, а через систематические отношения с другими такими символами. Символы подразумевают существование некоторой конвенции. Поэтому каусангуичу обладает значением – и ощущается как значащее слово – лишь в сложившейся системе отношений с другими словами в языке кечуа.