Юрий Антонян - Особо опасный преступник

Можно привести пример истинно некрофильского насилия.

В 90-х гг. мною был обследован А., 37 лет, который обвинялся в двадцати изнасилованиях и двух убийствах; ранее дважды привлекался к уголовной ответственности за развратные действия в отношении несовершеннолетних девочек. Вся его жизнь была сконцентрирована вокруг сексуальных отношений, ничего другого, начиная примерно с 13 лет, он, образно говоря, не знал, ничто другое его попросту не интересовало. Однако его отношение к сексу было практически полностью лишено человечности. Связи с девочками и женщинами были не персонифицированы, ему было все равно, с кем вступать в сексуальный контакт, лишь бы они отвечали некоторым его весьма несложным требованиям, из которых основными были возраст, неразборчивость в связях и готовность откликнуться на первый же зов. Имея множество женщин, он никогда не стремился к более или менее прочным отношениям. Женился в возрасте двадцати восьми лет, но вскоре с женой разошелся, так как в половой жизни с ней, по его словам, не было остроты. Впрочем, А. ни к кому не чувствовал привязанности: не поддерживал никакой связи с матерью (отец умер раньше), даже не знает, жива ли она. Контакт с родной сестрой потерял очень давно.

Изнасилования А. совершал таким способом: знакомился с молоденькими девушками под предлогом съемки их в художественном кинофильме, приглашал в дом своей сожительницы и с помощью ее и ее несовершеннолетней дочери (он сожительствовал с ними обеими) имитировал киносъемку эротических сцен. В это время он угощал девушек вином, куда подмешивал сильнодействующие психотропные препараты, которые подавляли их психику и возможность сопротивления. Пользуясь этим, А. их насиловал. Одну из таких он убил.

Второе убийство было совершено им при следующих обстоятельствах и может быть названо абсолютно некрофильским. К нему в дом пришел не очень хорошо знакомый ему мужчина, которому негде было выпить. А., который практически никогда не пил спиртные напитки, разрешил гостю сделать это, причем тот так сильно опьянел, что свалился со стула. А. убил его, а затем, расчленив, по частям вынес из дома. На мой вопрос, почему он совершил убийство, А. ответил, что хотел избавиться от этого человека. На мой следующий вопрос о том, что его можно было просто вытащить в подъезд, А. сказал, что ему это не пришло в голову(!). Иными словами, это была первая и единственная мысль, он только в убийстве видел выход из банальнейшей жизненной ситуации, из которой есть множество самых простых и безобидных выходов, но они не существуют для некрофила, для него единственный выход - смерть.

Особенностью преступного некрофильского насилия является то, что оно может проявиться по отношению к любому человеку, т.е. жертвы не выделяются по признакам пола, возраста, национальной или религиозной принадлежности и т.д. Но чаще страдают те люди, которых преступник, напротив, выявляет именно по таким признакам. Например, германские нацисты уничтожали евреев, славян и цыган, современные террористы - представителей западной цивилизации или иной, чем они, религиозной конфессии, сексуальные убийцы - женщин. Однако те же террористы способны "просто" убивать, чтобы убивать, чтобы показать себя, чтобы продемонстрировать свою силу.

Исследуемая здесь агрессия может быть реализована как в рамках полнейшего хладнокровия, так и сильного эмоционального возбуждения. Очень часто она совершается в отношении лиц, которые выступают в ощущениях агрессора лишь как символ или носитель чего-то очень плохого, опасного, вредного, причем жертва в действительности обычно совсем не представляет никакой угрозы, она может и не провоцировать агрессию, даже неосторожно или бессознательно, но тем не менее воспринимается как нечто угрожающее. Это и является главным стимулом агрессии против нее.

Для понимания особо опасного преступника не имеет значения, сколько человек погибнет от его рук - один или миллионы, как в случаях с Гитлером или Сталиным, выступает ли такой убийца в качестве исполнителя, либо организатора и вдохновителя массовых убийств. Подобный преступник может быть раздираем злобой, в то время как другой, как, например, Эйхман, будет действовать совершенно хладнокровно, даже не ощущая того, что будут уничтожены тысячи людей.

Насильственные преступления, совершаемые особо опасными преступниками - от главарей тоталитарных режимов до серийных сексуальных убийц, - есть зло в абсолютном, самом крайнем, так сказать, совершенном выражении. Оно может быть понято и оценено не только в соотношении с добром, этого даже и не требуется, а в сравнении со злом менее злостным и опасным, больше повседневным. Не соглашаясь с последним и порицая его, люди тем не менее пытаются иногда его оправдать, ссылаясь на особые обстоятельства, некоторую примесь к нему добра, искреннее и деятельное раскаяние в содеянном виновного. Абсолютное же зло почти всегда вызывает самое категорическое и безусловное осуждение, но я говорю "почти", поскольку отнюдь не исключено, что один тиран может восхищаться другим (например, Гитлер Сталиным), а наемный убийца своим "коллегой" по "ремеслу". Абсолютное зло есть дело рук абсолютных злодеев, ни в коем случае не заслуживающих снисхождения и тем более прощения.

Абсолютное зло есть несомненная реальность, сопровождающая человека с древнейших времен, хотя наивный богословский философ Н.О. Лосский утверждал, что такое зло не существует, что в зле всегда есть какой-то аспект добра. Это утверждение более чем странно встретить в сочинениях человека, который был современником нацистских и большевистских зверств, да и общеуголовные жестокие преступления не могли не быть ему известны. В самом акте и последствиях абсолютного зла полностью исключается даже мельчайшая крупица добра, хотя сам творящий зло в других сферах жизни способен быть, например, любителем и покровителем животных, либо хорошим скрипачом, как, скажем, Гейдрих, и т.д. В концлагере нет никаких аспектов добра!

Абсолютное зло, как и зло вообще, не есть небытие. Напротив, в самом опасном преступлении учинивший его человек живет наиболее полной жизнью, реализует в нем свои грязные и порочные, но жизненно важные для него влечения и потребности, в которых не всегда сможет признаться даже самому себе. При этом особо опасный преступник может и не любить самого себя, более того - презирать себя за то, что его влечет к жестокому насилию, и все-таки прибегать к нему, в основном потому, что он - такой. Для него это рациональное поведение.

Возможность зла у особо опасных преступников скрыта в темной основе их бытия, в вытесненных в бессознательное тягостных и болезненных переживаниях, в том, что К.Г. Юнг называл Тенью. В Тени нет и не может быть добра, но абсолютное добро, как и абсолютное зло, существует. Верующий человек его носителем назвал бы Бога, но оно может быть воплощено во вполне земном существе, например в матери и материнской любви. Абсолютное зло способно создать лишь что-то временное и преходящее, даже если мы проследим нечто, состоящее из множества актов такого зла, даже если оно провозглашает своей целью добро, но такие намерения всегда эфемерны и лживы.