Юрий Антонян - Особо опасный преступник

В этой связи нужно подчеркнуть, что некрофилия, как и многие другие психологические особенности личности, может носить либо фундаментальный, либо ситуационный характер. В первом случае это изначальная черта человека, определяющая его жизнь, бессознательный выбор тех или иных вариантов поведения, сфер общения, даже профессии, во втором случае данная черта формируется и становится доминирующей под сильным влиянием конкретной жизненной ситуации, иногда длительной и психотравмирующей. Для чеченских женщин-самоубийц наиболее характерен, как можно предположить, последний вариант, однако предшествующей своей жизнью, ее условиями они предуготовлены к такой роли, в первую очередь тем, что у них всегда был подчиненный статус, иногда просто униженный. В условиях тотального давления со стороны террористов-боевиков и полной изоляции в период их подготовки к смерти они не знают, где и в ком искать защиты, их не могут, да и не всегда хотят защитить даже родственники, причем иногда далеко не бескорыстно.

Между тем внутренней субъективной опорой для изучаемых суицидентов является также вера в бога, который никогда не оставит их, поскольку они умирают за него и в загробной жизни смогут вкусить все мыслимые радости. Подобные представления, с которыми они знакомы с детства, постоянно внушаются им в тот период, когда их готовят к самоубийству. Это едва ли не самая важная часть подготовки наряду с насаждением ненависти к русским и "спасения" родины от них.

Мы не знаем, какова среди террористов-самоубийц доля тех, некрофилия которых носит фундаментальный или ситуационный характер. В качестве самого первого шага в познании индивидуальных причин террористических самоубийств полезно привести данные многих исследований о психологических особенностях лиц, добровольно ушедших из жизни. В числе этих особенностей - сниженная устойчивость к эмоциональным нагрузкам, неадекватная личностным возможностям, низкая самооценка, слабые способности психологической защиты. Среди террористов-самоубийц эти особенности налицо: эти люди не способны эффективно защищаться при психологическом давлении на них, они могут оценивать себя весьма невысоко, бессознательно воспринимая лишь в качестве "пушечного мяса", т.е. человека, который годен лишь на то, чтобы взорвать себя, использовать лишь свое тело в достаточно несложных, даже примитивных поступках.

Другие же воспринимают свой будущий самоубийственный шаг как особую миссию, как такое предназначение, которое возложено только на них.

Чтобы понять причины террористических самоубийств, необходимо задуматься над тем, ради чего совершаются самоубийства вообще, в чем их смысл, даже выгода, выигрыш, для самоубийцы в первую очередь на психологическом уровне. Это необходимо учитывать в отношении как тех террористов, у которых некрофилия является фундаментальным качеством их личности, так и тех, которые видят в смерти выход из создавшейся для них тупиковой ситуации. Лишить себя жизни можно в качестве выражения протеста против негативного отношения окружающих или, что не менее вероятно, такого отношения, которое лишь субъективно расценивается как враждебное или презрительное. Иногда это даже формы мести либо способ восстановления "справедливости". В других случаях самоубийца призывает на помощь, молит об изменении к нему отношения окружающих, о его приятии хотя бы после смерти. Иными словами, он "сейчас" будет удовлетворен, если сможет иметь уверенность, что "потом" будет признан. Как нетрудно заметить, здесь для него явный психологический выигрыш.

Многие же суициденты наказывают таким способом самих себя. Наверное, не будет преувеличением сказать, что это самые совестливые люди, их терзают чувство вины и осознание необходимости понести кару за свои действительные или мнимые грехи. У значительной части подобных людей наблюдаются депрессивные состояния, следует особенно подчеркнуть у них чувство вины и самоупрека. Подобных "виноватых" надо отличать от тех, которые покончили с жизнью из-за утраты ее смысла и невозможности поэтому жить дальше. Они как бы подводят итог, приходят к самому неутешительному балансу, ощущая себя в тупике, из которого нет иного выхода, кроме смерти.

Поиск субъективных причин самоубийств должен быть ориентирован на установление таких личностных факторов и их сочетания, которые закономерно и с большой степенью вероятности приводили бы именно к лишению себя жизни, а не к какому-либо иному поступку. Иными словами, источник аутоагрессии должен носить специфический характер. Это делает необходимым погружение в глубины человеческой души, анализ фундаментальных проблем бытия. Можно предположить, что самоубийц, как и убийц, отличает особое, присущее только им, но не осознаваемое ими отношение к смерти, которое непонятно им самим, а во многом и нам, хотя мы самонадеянно беремся судить о природе и тайных механизмах насильственной смерти.

Великое таинство и смысл смерти, на мой взгляд, принципиально непознаваемы, хотя по этим проблемам могут быть высказаны самые разные, очень мудрые, тонкие и верные суждения. Обычная же и очень понятная человеческая реакция на смерть - страх и непринятие ее. Но не будем забывать, что если бы ее не было, то не были бы написаны великие книги, не были бы построены соборы и пирамиды, не были бы созданы бессмертные произведения искусства.

Даже не мысль, а ощущение или предощущение смерти в сознании, а чаще бессознательна, никогда не оставляет нас - ни днем, ни ночью, спим мы или бодрствуем, работаем или отдыхаем, беседуем с друзьями или обнимаем женщин. Ее образ с нами, когда мы заботимся о здоровье, избавляемся от вредных привычек или устраиваем свою жизнь, а когда на концерте внимаем гимну жизни, то должны понимать, что тем самым пытаемся побороть или хотя бы на время вытеснить идею смерти. Необыкновенная сила религии заключается в том, что она готовит к смерти, утешает при ее приближении, снижает страх перед ней, вселяя веру в жизнь после смерти и в воскресение.

Есть основания думать, что смерть несет террористическим самоубийцам больше надежды, чем верующим, что они ценят ее выше, чем жизнь, что смерть для них привлекательна постольку, поскольку несет утешение и избавление от мирских несчастий. Мы не ставим под сомнение саму притягательность смерти для них. Однако движущие стимулы и механизмы этой притягательности совсем иные, внутренний, глубоко скрытый смысл саморазрушительных поступков связан не с названными выше обстоятельствами. В первую очередь мы пытаемся доказать, что смерть для самоубийцы-некрофила - чаще всего не уход от земных горестей: другие, не менее мощные силы толкают его к роковому шагу, а этот шаг весьма желателен для него по причинам, которые еще предстоит раскрыть.