Юваль Ной Харари - 21 урок для XXI века

Между тем вера в рационального индивида ошибочна. В эпоху постколониализма и феминизма некоторые мыслители обнаружили, что на деле этот «рациональный индивид» – не более чем западная шовинистическая фантазия, прославляющая независимость и власть белых мужчин из высших классов. Как уже отмечалось выше, ученые в области поведенческой экономики и эволюционной психологии доказали, что большинство решений люди принимают под воздействием эмоциональных реакций и эвристических догадок, а не в результате рационального анализа. И если в век кремневых ножей эмоции и эвристика, по всей видимости, помогали нам выживать, то в век кремниевых чипов их, к сожалению, недостаточно.

Мифом оказалась не только рациональность, но и индивидуальность мышления. Люди редко думают самостоятельно – нам больше свойственно групповое мышление. Быть членом племени необходимо не только для того, чтобы вырастить ребенка, но и для того, чтобы изобрести новое орудие, разрешить конфликт, исцелить болезнь. Ни один человек не обладает знаниями, достаточными, чтобы возвести собор, создать атомную бомбу или построить самолет. Homo sapiens получили преимущество перед всеми прочими животными и стали хозяевами планеты не благодаря рациональности каждого индивида, а благодаря способности к групповому мышлению [166] Steven A. Sloman and Philip Fernbach, The Knowledge Illusion: Why We Never Think Alone (New York: Riverhead Books, 2017); Greene, Moral Tribes, op. cit. .

Отдельные люди на удивление мало знают о мире, причем с течением времени этих знаний у них становится все меньше. Охотники и собиратели каменного века умели шить себе одежду, разжигать огонь, охотиться на кроликов, убегать от львов. Нам кажется, что современный человек знает гораздо больше, но на самом деле каждый отдельный представитель Homo sapiens обладает куда меньшим запасом знаний. В удовлетворении почти всех своих потребностей мы опираемся на опыт и знания других. В одном показательном эксперименте людей просили оценить, насколько хорошо они знают, как работает обыкновенная застежка-молния. Большинство уверенно отвечали, что прекрасно понимают принцип ее действия – ведь они пользуются ею каждый день. Но когда их попросили как можно подробнее описать все этапы работы застежки-молнии, большинство не смогли сказать ничего вразумительного [167] Sloman and Fernbach, The Knowledge Illusion, op. cit., 20. . Такое явление Стивен Сломан и Филип Фернбах назвали «иллюзией знания». Нам кажется, что мы много знаем, хотя каждый отдельный человек знает очень мало; дело в том, что мы считаем знания других людей своими собственными.

Но это не обязательно плохо. Групповое мышление помогло нам стать хозяевами планеты, а иллюзия знания позволяет жить, не тратя время на непосильную задачу разобраться во всем самостоятельно. С точки зрения эволюции вера в знания других оказалась для Homo sapiens очень полезной.

Но иллюзия знания имеет и обратную сторону, подобно другим человеческим качествам, которые играли важную роль в прежние эпохи, но стали помехой в современном мире. Мир усложняется, и люди перестают понимать, насколько ничтожны их знания о происходящем вокруг. В результате те, кто почти ничего не знает о метеорологии или биологии, выступают с политическими инициативами в области климатических изменений или генетически модифицированных зерновых культур или подробно объясняют, что именно нужно сделать на Украине или в Ираке, но не способны показать эти страны на карте. Люди редко сознают свое невежество, поскольку склонны существовать в информационном пузыре, общаясь с друзьями, которые разделяют их взгляды, и читая только те новостные ленты, в которых их убеждения постоянно подкрепляются и редко оспариваются [168] Eli Pariser, The Filter Bubble (London: Penguin Books, 2012); Greene, Moral Tribes, op. cit. .

Даже если предложить людям больше качественной информации, это вряд ли поможет. Ученые надеются избавить людей от заблуждений, улучшая качество образования, а лидеры общественного мнения рассчитывают повлиять на соотечественников, знакомя их с точными фактами и докладами экспертов, например по поводу реформы здравоохранения Обамы или глобального потепления. Надеяться на это – значит не понимать, как устроено человеческое мышление. Наши взгляды во многом сформированы групповым мышлением, а не индивидуальной рациональностью, и мы придерживаемся этих взглядов в силу верности группе. Бомбардировка людей фактами и демонстрация их невежества чаще всего вызывает обратную реакцию. Большинству не нравится изобилие фактов, сбивающее с толку, и совершенно точно никто не любит чувствовать себя дураком. Не стоит рассчитывать, что вы убедите сторонников «Движения чаепития» в реальности глобального потепления, предъявив им таблицы со статистическими данными [169] Greene, Moral Tribes, цитируемая работа; Dan M. Kahan, ‘The Polarizing Impact of Science Literacy and Numeracy on Perceived Climate Change Risks’, Nature Climate Change 2 (2012), 732–5. Противоположную точку зрения см.: Sophie Guy et al., ‘Investigating the Effects of Knowledge and Ideology on Climate Change Beliefs’, European Journal of Social Psychology 44:5 (2014), 421–429. .

Сила группового мышления настолько велика, что из его объятий трудно вырваться даже в тех случаях, когда оно поддерживает необоснованные взгляды. Например, правые консерваторы в США уделяют гораздо меньше внимания проблемам загрязнения окружающей среды и исчезновения отдельных видов флоры и фауны, чем левые прогрессисты, и поэтому в Луизиане экологическое законодательство менее строгое, чем в Массачусетсе. Мы привыкли к такому положению вещей и считаем его естественным, хотя следовало бы удивиться. Казалось бы, консерваторы должны заботиться о сохранении прежнего экологического порядка, о защите земель, лесов и рек, которые достались нам от предков. И наоборот: от прогрессистов логично ожидать большего энтузиазма в отношении радикальных перемен в сельской местности, особенно если их цель – ускорить прогресс и улучшить условия жизни людей. Однако после того как в результате каких-то капризов истории сформировалась позиция партии по этим вопросам, консерваторы, не задумываясь, отмахиваются от любых опасений по поводу загрязнения рек и исчезновения птиц, а левые прогрессисты чураются каких бы то ни было нарушений старого экологического порядка [170] Arlie Russell Hochschild, Strangers in Their Own Land: Anger and Mourning on the American Right (New York: The New Press, 2016). .

Даже у ученых нет иммунитета против группового мышления. Ученые, которые верят, что факты способны изменить общественное мнение, сами оказываются жертвами группового мышления в науке. Научное сообщество верит в силу фактов, и те, кто хранит верность этому сообществу, продолжают верить в возможность победить в публичной дискуссии с помощью фактов, несмотря на убедительные эмпирические доказательства обратного.