Давид Дубровский - Обман. Философско-психологический анализ

Подобная ситуация не раз повторялась в истории, была типична для многих деспотических режимов 37 37 Ср.: «А тирану все это любо, и он никого не слушает охотнее, как доносчиков и клеветников, не заботясь, лживы они или правдивы, лишь бы только иметь удобный случай для погибели людей, хотя бы многим и в голову не приходило о возведенных на них обвинениях» (Новое известие о России времени Ивана Грозного. Сказание Альберта Шлихтинга. Л., 1934. С. 19). . С какой легкостью верили самым гнусным, чудовищным наветам на честных людей в 1937 году! Даже анонимного доноса порой было достаточно, чтобы потерять жизнь или свободу 38 38 ^ Надо сказать, что доносы практикуются и в наше время. Еще совсем недавно официальные органы не брезговали анонимками. Тут приходит на память римский император Траян, который не только восстановил законность и решительно расправился с доносчиками, но и отверг анонимки, строжайше запретив принимать их к рассмотрению. Траян писал Плинию: «Безымянный донос о любом преступлении не должно принимать во внимание. Это было бы дурным примером и не соответствует духу нашего времени» (Письма Плиния Младшего. С. 206). . Значит, этот способ обмана отвечал интересам властителя.

Как правило, и те, кто писал доносы, и те, кто использовал их в качестве средства для расправы, хорошо знали действительную истину и поэтому они обманывали народ, которому внушали, что разоблачают его врагов, что репрессии проводятся в его прямых интересах («врагов народа» уничтожают, конечно, ради блага народа). Самыми Изощренными приемами стимулировался мифотворческий образ «врага», разжигалась эйфория его разоблачения. Лучших представителей народа, реальных и потенциальных противников сталинского деспотического единовластия, выдавали за врагов народа - аналогично тому, как это не раз бывало уже в прошлом и как это делали еще в Риме почти две тысячи лет назад.

Важно подчеркнуть, что когда мы говорим о социальных функциях обмана, то это касается не только результатов действий институционального субъекта, официального лица или социальной группы, но и тех последствий, которые могут быть вызваны обманом со стороны любого отдельного человека и которые возникают в сфере межличностных отношений.

Одним из видов злонамеренного обмана является клевета. Ее субъект (клеветник) обычно преследует сугубо личные цели, стремясь опорочить своих соперников, конкурентов, тех, кто мешает достижению его целей, а иногда и просто из зависти или из «любви к искусству». Люди честные, порядочные, талантливые нередко оказываются жертвой клеветы, в результате чего на первые роли выходят те, кто компенсирует недостаток знаний, способностей и других социально ценных качеств своими клеветническими действиями (хотя известны случаи, когда клеветой не гнушались и люди высокоталантливые).

Приведем описание типичного примера: «он избрал легкий путь к почестям: стал клеветать на других командиров, отрицая те хорошие качества, которые у каждого из них были... и в результате благодаря своей ловкости и подлости добился превосходства над людьми порядочными и скромными» 39 39 Тацит К. Соч.: В 2-х т. Т. 2. М., 1969. С. 47. .

Знакомо, не правда ли? Этот случай вполне можно принять за современный, хотя тут речь идет об одном из приближенных императора Отона, и нас от него отделяет около двадцати веков. Вряд ли нужно доказывать, что подобные случаи чреваты негативными социальными последствиями. В свою очередь, наличные социальные условия бывают благоприятными или неблагоприятными для успешных действий клеветников, что способно служить важным показателем состояния нравственного здоровья конкретного общества. Клеветники и доносчики, захватившие руководящие позиции, обычно начинают «читать мораль», выступать в роли блюстителей нравственности, ибо им выгодно иметь дело с честными, порядочными людьми, добросовестно выполняющими свои обязанности. Эта двойная мораль - одна для себя, другая для управляемых - неизменный атрибут антидемократических режимов и бюрократически организованных учреждений, «закрытых» для свободного критического обсуждения.

В наше время особенно остро стоит вопрос о подлинности и неподлинности привычных смыслов и ценностей. Оно делает слух чутким ко всякой фальши, к утонченному социальному лицемерию, заставляет глубже осмысливать мучительные противоречия самопознания и самосовершенствования. В этой связи весьма актуальна проблема добродетельного обмана.

Речь идет о необходимости исследования природы и разновидностей таких хорошо знакомых каждому явлений, когда обман совершается из благих побуждений. Субъект искусно лжет, сообщает неточную или неверную информацию, скрывает известные ему факты, говорит полуправду, умалчивая о главном, но при этом руководствуется добрым намерением. Он искренне убежден, что только таким путем способен принести в данной ситуации пользу обществу, группе или отдельному человеку, что в противном случае он нанесет им ущерб. Естественно, что доброе намерение должно быть удостоверено каким-либо убедительным способом, допускать интерсубъективную характеристику и удовлетворять определенным нормативам добродеяния, принятым в данном обществе. Этот момент важно сразу же отметить, как и то обстоятельство, что субъектом доброжелательного (добродетельного) обмана может выступать не только отдельная личность, но также коллектив, социальная группа и социальный институт (государственные органы, общественные организации, их руководящие звенья и т.д.).

Систематическое исследование добродетельного обмана представляет довольно трудную задачу. В нашей философской литературе нет специально посвященных ей монографий и даже статей 40 40 Эта проблема в той или иной степени затрагивалась рядом авторов. Она получила наиболее интересную постановку и освещение в работах В.И. Свинцова (см.: Свинцов В.И. Отсутствие сообщения как возможный источник информации: логико-гносеологический аспект // Философские науки. 1983. № 3; он же: Истина, добро, красота // Философские науки. 1988. № 1. Лишь недавно, как отмечалось выше, она получила освещение в № 5 журнала «Логос» за 2008 г. . Весьма редко встречаются ис-след(^вания этой проблематики и среди зарубежных публикаций 41 41 См., напр.: Hill Th.E. Autonomy and benevolent lies. Joum. of value inquiry. Dordrecht, 1984. Vol. 18, № 4. Даже в «Стэндфордской философской энциклопедии» нет специальной статьи, посвященной добродетельному обману. . Ниже мы попытаемся обсудить некоторые существенные аспекты данной темы.

Прежде всего хотелось бы уточнить исходные посылки. Как уже подчеркивалось в предыдущем разделе, когда речь идет об обмане, то нужно различать действие и результат. Одно дело, благонамеренное обманное действие само по себе (еще не завершившееся желаемым результатом и вообще каким-либо результатом), другое дело - когда оно достигло своей цели, увенчалось добродетельным или каким-либо иным результатом (совершенно неожиданным, этически нейтральным или негативным). Известно, что благими намерениями бывает вымощена дорога в ад. Каждый может вспомнить примеры, когда самое искреннее желание добра и стремление принести его оборачивалось непоправимым злом.