Искусственный интеллект

ЛИТЕРАТУРА

1. Неретина С. С. Верующий разум. К истории средневековой философии. Архангельск. 1995

2. Петрунин Ю.Ю. Иску сственный интеллект // Новая философская энциклопедия. Т. 2. М, 2001

3. Розин В.М. Специфика и формирование естественных, технических и гуманитарных наук Красноярск. 1989

4. Розин В.М. Культурология. М., 1998,1999,2000,2001,2002,2003

5. Розин В.М. Любовь и сексуальность в культуре, семье и во взглядах на половое воспитание. М, 1999

6. Розин В.М. Человек ку льту рный. Введение в антропологию. Москва-Воронеж, 2003

7. Розин В.М. Семиотические исследования. М, 2001

При всем разнообразии трактовок понятия искусственного интеллекта общим для многих из них является признание того, что системы искусственного интеллекта моделируют функции человеческого мышления. При этом моделирование понимается не как воспроизведение мыслительных функций, а как их имитация [5]. Воспроизводить - значит воссоздавать то, что было или есть, т.е. при воспроизведении воссоздаются свойства, в совокупности сохраняющие сущность прототипа на всех его уровнях (субстратном, структурном, функциональном). Н. Винер и А. Розенблют не случайно определяли моделирование через representation (подобие), а не через reproduction (воспроизведение) [9, р. 317]. Такое понимание моделирования мышления позволило некорректно сформулированную проблему «может ли машина мыслить?» перевести в форму «какие мыслительные функции можно моделировать?», в рамках которой психические процессы рассматриваются как частная форма информационных процессов. Однако и подобный подход к психике встретил возражения части психологов.

Мозг является сложной самоуправляющейся информационной системой. Если учесть, что управление строится на основе переработки информации, то доминирующая роль информационных процессов в деятельности мозга становится понятной. Однако, хотя информационные процессы и являются существенной стороной психики, моделирование которых дает ключ к пониманию структур психических явлений, трудно объяснить все особенности психических феноменов с позиции лишь какого-то одного принципа. Так, например, на весьма существенные трудности наталкивается описание психических актов, связанных с эстетической деятельностью. Имеются данные о том, что в эстетической деятельности информационный процесс протекает иначе, чем в познавательной.

О.К. Тихомировым описан ряд функциональных механизмов, от которых, по его мнению, отвлекается информационный подход и которые должны быть объектом собственно психологического анализа: «характеристики операционального смысла ситуации для решающего, смысла конкретных попыток решения, смысла переобследова-ния, смысла отдельных элементов в ситуации и отличие от их объективного значения; характеристики процессов возникновения и развития смыслов одних и тех же элементов ситуации и ситуации в целом на разных стадиях процесса решения задачи, соотношение неверба-лизованных и вербализованных смыслов различного рода образований в ходе решения задачи; процессы взаимодействия смысловых образований, роль смысловых образований в организации исследовательской деятельности, в определении ее объема (избирательности) и направленности; процесс возникновения и удовлетворения поисковых потребностей; изменение субъективной ценности, значимости одних и тех же элементов ситуации и действий, выражающееся в изменении их эмоциональной окраски (при константной мотивации); роль меняющейся шкалы субъективных ценностей в организации протекания поиска; формирование, динамика личностного смысла ситуации задачи и его роль в организации деятельности по решению задачи» [8, с. 296-297]. Действительно, приведенные данные ставят под сомнение «обоснованность критерия количества перерабатываемой информации как основного фактора, создающего трудность в решаемой задаче» [8, с. 231] - необходимо учитывать «такие реальные функциональные образования, как смысл (операциональный и личностный) и ценность информации...» [8, с. 297].

Однако все это говорит об ограниченности шенноновской теории информации, оперирующей понятием «количества информации», но не о принципиальной невозможности описания психических явлений в терминах концепции информации вообще. Понимание психики как информационного процесса дает возможность ее изучения с более широких позиций. Кроме того, «просвечивание» специфики общим позволяет эту специфику рассматривать более основательно. Д.И. Дубровским достаточно убедительно обосновано, что информационный подход позволяет не только уяснить в общем сущность субъективных феноменов, но и конкретизирует две важные взаимосвязанные проблемы: проблему расшифровки нейродинамического кода и проблему объяснения управляющей функции субъективных феноменов на уровне личности [4, с. 277].

Переработка информации - не синоним мышления, хотя любой познавательный акт есть процесс переработки информации. Но игнорирование информационной стороны мышления не дает возможности понять, как субъективные феномены влияют на физические процессы. Речь идет не о воспроизведении мышления, а о его имитации, т.е. о приравнивании информационных и психических процессов на уровне определенной абстракции, не снимающем задачи выявления специфики переработки информации человеком. Иначе говоря, информационное объяснение психики вовсе не исключает ее объяснения в иных аспектах.

Следует, однако, признать, что возражения против информационного подхода к психике, сформулированные О.К. Тихомировым, не столь просты, чтобы быть опровергнутыми приведенными выше соображениями. Вопрос может быть поставлен так: в какой системе понятий сравнивать функционирование мозга и ЭВМ, что дает для психологии знание закономерностей переработки информации? Конечно, всякая психическая деятельность есть деятельность информационная, но не всякая информационная деятельность является деятельностью психической. Мозг и ЭВМ, моделирующая работу мозга, являются информационными системами - с позиции теории информации описываются общие для мозга и ЭВМ процессы. Кроме того, та и другая системы имеют какие-то специфические черты, отличающиеся друг от друга. Таким образом, психика есть информация плюс нечто, что и составляет специфику, свойственную лишь психическому. Если в предмет психологической науки включать лишь эту «специфику», то, естественно, изучение ее с позиции информационных процессов ничего не даст (вопрос, как видно, упирается в неразработанность самой проблемы предмета психологии). Поэтому с позиции психологии теория, например мышления, фиксирующая лишь те стороны мышления, которые являются общими для него и ЭВМ, действительно является существенно неполной. Но ведь никто не требует, например, от ножа быть одновременно и пилой. Точно также, вообще говоря, не имеет смысла требовать от теории, объясняющей одну сторону объекта, одновременно объяснять и другую сторону, находящуюся в «юрисдикции» другой теории. Аргументация сторонников необходимости включения в одну теорию объяснения и тех сторон, для объяснения которых существуют другие теории, применительно к обсуждаемой проблеме такова: игнорирование смысловой стороны при исследовании мышления означает уход от собственно психологического исследования, следовательно, исследование с позиций концепции информации не есть исследование психологическое.