Давид Дубровский - Проблема идеального. Субъективная реальность

В праксиологическом плане вера выступает как активность, обнаруживает ярко выраженную интенциональность, она есть фактор желания, волнения, целеустремленности. Во всех случаях, начиная с уровня чувственного отображения («чувство реальности» того, что я воспринимаю), вера служит необходимым условием действия, т.е. опять-таки проявляет себя как фактор активности. В праксиологическом плане предметом исследования служит активность социального субъекта (или его пассивность), его деятельные способности и формы их осуществления, воля и слабоволие, целеполагание и целере-ализация, творческий акт. Это категориальное «измерение» также не может быть редуцировано к какому-либо другому, но предполагает в свою очередь рефлексию в плане онтологической и аксиологической проблематики, что относится и к пониманию феномена веры.

Таким образом, мы попытались показать, что философское понятие веры по своему содержанию четырехмерно: вера есть реальность, принимаемое «содержание», ценность, активность. Дифференцированное рассмотрение каждого аспекта является важным теоретическим условием достаточно полного, синтетического отображения и понимания феномена веры. Такая дифференцировка позволяет к тому же четко выделить основные проблемные узлы в исследовании феномена веры и преодолеть бытующую в нашей философской литературе теоретически некорректную установку на рассмотрение проблемы веры в двух планах — гносеологическом и психологическом (в последний как раз и включаются праксиологические и аксиологические аспекты, а это ведет к смешению собственно философского и психологического подходов к этой проблеме) 83 83 См.: ЩербаковаГ. В. Убеждение и его отношение к знанию и вере. Томск, 1984. В этой книге изложена позиция многих авторов, которые придерживаются указанной установки. .

Из описанных четырех планов исследования феномена веры наибольшие трудности представляет гносеологический план. Характеристики веры как особой реальности, как ценности и активности не вызывают существенных теоретических разногласий. Они возникают при переходе к вопросу о вере и знании. Поэтому мы снова вынуждены вернуться к нему, чтобы рассмотреть его более подробно: это самое узкое место в разработке проблемы веры.

Как отмечалось выше, традиционное противопоставление веры и знания не выдерживает критики, ибо может быть последовательно проведено лишь при условии истолкования знания только как достоверного знания: различие здесь проводится между тем, что принимается на веру, и тем, что доказано. Однако и такое, по видимости логичное, решение оказывается неудовлетворительным. Как хорошо известно, во всяком знании, которое полагается достоверным, есть предпосылочная часть, а она не может быть обоснована в рамках данной системы знания, т.е. фактически принимается на веру. Вместе с тем общепринято, что знание не ограничивается лишь достоверным знанием. Более того, оно не исчерпывается совокупностью достоверного и вероятностного знаний, ибо включает многочисленные формы знания, которые нельзя полностью отнести ни к тому, ни к другому виду. Многообразие знания не поддается линейному упорядочению. Возникают значительные трудности три попытках очертить весь круг того, что следует относить к

категории знания. Они еще более возрастают, когда мы стремимся различать «готовое» знание, зафиксированное тем или иным способом, и становящееся знание, т.е. рассматриваем знание в контексте живого процесса познания. А без этого нельзя рассчитывать на основательное понимание роли веры в познавательных процессах и взаимоотношения веры и знания.

Таким образом, все упирается в принятие определенной трактовки категории знания. Лишь после этого можно решать вопрос об отношении веры к знанию.

В первом приближении допустимо утверждать, что знание есть некоторая информация, которой располагает субъект. Живое актуализированное знание (в отличие от объективированного в тексте и т.п. или хранящегося в памяти) предполагает хотя бы минимальную рефлексию этой информации. Такая рефлексия есть тоже знание, а именно знание о знании. Это обстоятельство важно подчеркнуть, так как первоисточником всякого знания является живое знание, причем момент или, точнее, процесс его рефлексии имеет чисто субъективный характер, представляет собой осознание моего знания, субъективно удостоверяя факт его наличия (и осуществляет ряд важнейших функций, о которых будет сказано ниже). Так же обстоит дело, когда происходит распредмечивание «готового» знания. Это всегда акт сознания.

Поэтому всякое живое знание как определенное «содержание» (как информация) представляет собой не только отображение чего-то, но и отображение этого отображения. С последним именно и связан феномен веры. Мы не утверждаем, что вера занимает все поле указанной рефлексии или ограничивается только ею, но она проявляется лишь в ее рамках.

Теперь подойдем к вопросу о вере и знании с другой стороны, посмотрим, существуют ли такие уровни, формы, разновидности или хотя бы примеры знания, которые были бы начисто лишены фактора веры. Для этого придется продолжить попытку как-то очертить область того, что именуется знанием. Уже отмечалось то несомненное обстоятельство, что знание нельзя ограничивать кругом истинного (достоверного, обоснованного) знания. Определение истинности (как и определение других форм оправдания знания) зависит от принятых критериев и может быть отнесено лишь к некоторым четко дискре-газированным знаниям (с учетом соответствующих способов его выражения и конкретно-исторических обстоятельств). И это, грубо говоря, лишь малая прослойка того поистине необъятного, многомерного, продолжающего ускоренно расширяться континуума, к «содержанию» которого так или иначе, в том или ином отношении прилагают термин «знание».

3. ВЕРОВАТЕЛЬНАЯ МОДАЛЬНОСТЬ КАК СВОЙСТВО ВСЯКОГО ЗНАНИЯ

Задача определения «знания вообще», как свидетельствует история философии и особенно опыт развития эпистемологии последних десятилетий, не имеет единого решения. Однако она не может быть отнесена к числу псевдопроблем и остается мучительным, творчески напряженным пунктом современной эпистемологии. Именно этот вопрос оказывается в центре внимания многих ведущих специалистов в области методологии науки и теории познания. Нам хотелось бы специально выделить в этом плане книгу И. Т. Касавина, представляющую, на наш взгляд, весьма содержательное и продуктивное исследование проблем так называемой неклассической теории познания 84 84 Касавин И. Т. Миграция. Креативность. Текст. Проблемы неклассической теории познания. СПб., 1999. .