Давид Дубровский - Проблема идеального. Субъективная реальность

2. Незнание о знании. На первый взгляд не совсем понятно, в каком смысле возможно незнание о знании, если речь идет об одном и том же субъекте (тривиально, что данный субъект может не знать ничего о знании, которым располагает другой субъект, или о знании, наличествующем в культуре). Указанная гносеологическая ситуация, в которой постоянно пребывает всякий субъект, в какой-то мере уже обнаруживалась при рассмотрении знания о знании. Последнее в том или ином отношении всегда неполно, ограниченно. Знание о собственном знании предполагает отображение его границы, а тем самым явно или неявно отображает и наше незнание (как в экстенсивном, так и в интенсивном плане).

Проблема незнания о знании многомерна. Когда речь идет о незнании собственного знания, то это означает, что некоторое наличествующее «когнитивное содержание» арефлексив-но. Но тут необходимы уточнения. Незнание о собственном знании выступает зачастую лишь как момент, структурный фактор, как некий слой процесса познавательной активности. В этом процессе всегда присутствуют такие содержательные и структурные компоненты, которые выполняют порою весьма существенные функции (упорядочивающие, оценочные, эвристические и др.), но не осознаются субъектом, хотя в последующем интервале могут быть осознаны и осмыслены. Сложность рассматриваемой ситуации связана с особенностями функционирования бессознательной сферы психики и ее многообразными взаимоотношениями с сознательной. Эго выражается часто в таких феноменах, как вытеснение, психологическая защита, символизация текущих сознательных состояний, арефлексивность ценностных и смысловых структур, которые обусловливают направленность интересов и познавательной активности субъекта, его парадигмальные установки.

Наиболее значительный вклад в понимание ситуации незнания о знании внесен М. Поляни в его замечательной книге «Личностное знание. На пути к посткритической философии», изданной еще в 1958 г. 102 102 Важно отметить, что ряд принципиальных идей концепции Поляни был разработан им гораздо раньше и содержится в его книге, вышедшей еще в 1946 г. (Polani М. Science, Faith and Society. Oxford, 1946). По нашему убеждению, этот ставший уже классическим труд М. Поляни до сих пор недооценивается. Ведь автор первым столь аргументированно и доказательно выступил против фетишей «объективизма» и сциентизма, подверг критике традиционные установки «критической философии» (от Канта до Поппера). Концепция М. Поляни решительно противостоит канонам логического позитивизма и постпозитивистским вариациям «критического рационализма» (попперовская «эпистемология без познающего субъекта» — попытка ответить на вызов, брошенный М. Поляни, который был не только предтечей, но во многом основоположником нового этапа развития западной философии науки, поставившего во главу угла анализ исторических и социальных факторов развития познания). М. Поляни показал безуспешность попыток «критической философии» произвести «очистку» научного знания от «субъективных» предпосылок, добиться «объективистского» интеллектуального комфорта, он отстаивал примат личностного знания над безличностным.

Именно в рамках концепции личностного знания М. Поляни реабилитирует де ист в ите л ь ну ю роль феномена веры и разрабатывает проблематику «неявного», «молчаливого» знания. Он выясняет сложные взаимоотношения неявного знания с явным, вычленяет и основательно анализирует отдельные компоненты, формы существования и области неявного знания.

На первом этапе анализа М. Поляни связывает различие между явным и неявным знанием со способностью его артикуляции. На этом основании он выделяет три основные области неявного знания: 1) «область невыразимого», «в которой компонент молчаливого неявного знания доминирует в такой степени, что его артикулированное выражение здесь по существу невозможно»; 2) область, в которой неявное знание может быть в конечном итоге целиком передано, «здесь область молчаливого знания совпадает с текстом, носителем значения которого оно является»; 3) «область, в которой неявное знание и формальное знание независимы друг от друга» 103 103 Поляни М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М, 1958. С. 128. (здесь М. Поляни выделяет наиболее интересный случай, «когда символические операции опережают наше понимание и таким образом антиципируют новые формы мышления» 104 104 Там же. ).

Поляни отмечает повсеместность неполной артикулированное™ имеющегося у пас знания. Например, мы умеем ездить на велосипеде и можем говорить, что знаем, как это делать, хотя не можем выразить, что же именно мы знаем. Это относится и к другим умениям и связано с соотношением знания целостного и элементного. Поляни вводит понятие «периферического знания», которое выполняет инструментальные функции, иллюстрируя его на примере деятельности опытного врача-диагноста. Это неявно используемое знание некоторых элементов, признаков и принципов при осмыслении, постижении целостной ситуации. Участие «периферического знания» — важнейший аспект «искусства познания» и «искусства действия». Такого рода неявное знание выполняет функцию «эффективной координации» множества фрагментов (знания отдельных элементов, свойств, обстоятельств, сведений, предписаний и т.п.), необходимой для достижения цели 105 105 Поляни М. Личностное знание. С. 130. .

М. Поляни акцентирует внимание на функции «молчаливой интеграции в процессе специализированного познания», в результате которой возникают «интерпретативные схемы» 106 106 Там же. С. 132—133. . Последние выполняют эвристическую роль в решении как практических, так и теоретических задач. Они могут быть ошибочными и вести к заблуждениям, молчаливо корректироваться и перестраиваться под влиянием контактов с реальностью.

Концепция М. Поляни предполагает активность всякого знания, проявляющуюся во взаимозависимости, взаимодействии явных и неявных его форм. Одним из ключевых выражений этой активности выступает феномен веры. «Верить во что-то — значит осуществлять мысленное действие» 107 107 Там же. С. 320. . Поэтому, «чтобы избежать веры, надо перестать думать» 108 108 Там же. С. 322. .

Вера как выражение активности знания присутствует, таким образом, и в его неявных, молчаливых формах. Этому вопросу посвящен в книге М. Поляни специальный параграф «Формы молчаливого согласия». Вера как акт «принятия» (Поляни употребляет термины «согласие», «утверждение») определенного «содержания» предполагает некоторые, если так можно выразиться, заданные «параметры», «критерии» того, что может быть «принято» и что «не принято». Такая заданность способна носить явный или неявный характер, как и сам акт «принятия». Чем же определяются эти «параметры», с которыми должно «совпадать», «согласовываться» определенное «содержание»?