Майкл Шермер - Небеса на земле. Научный взгляд на загробную жизнь, бессмертие и утопии

Я заинтересовался последними чувствами обитателей камеры смертников, прочитав исследование, проведенное в 2016 г. психологами Сарой Хиршмюллер и Борисом Эглоффом с помощью компьютерной программы анализа текста Linguistic Inquiry and Word Count (LIWC). Количество произнесенных узниками эмоциональных слов сильно разнилось: от 0 до 50 связанных с положительными эмоциями и от 0 до 27 — с отрицательными в одном высказывании. Чтобы учесть этот разброс, психологи вычислили общий индекс позитивности каждого смертника и обнаружили, что у 82,3 % из них уровень использования слов, связанных с положительными эмоциями, был выше 0. Главным открытием при сравнении употребления положительно и отрицательно окрашенных эмоциональных слов оказалась статистически значимая разница между первыми (9,64) и вторыми (2,65) [51] Hirschmüller, Sarah, and Boris Egloff. «Positive Emotional Language in the Final Words Spoken Directly Before Execution». Frontiers in Psychology, январь, 2016. http://bit.ly/1WVnB0h . . Значимая в сравнении с чем? Чтобы узнать это, Хиршмюллер и Эглофф сравнили свои результаты с данными другого исследования слов письменной речи из разнообразных источников, в том числе научных статей, романов, блогов и дневников, — более 168 млн слов, написанных 23 173 человеками [52] Pennebaker, J. W., C. K. Chung, M. Ireland, A. Gonzales, and R. J. Booth. The Development and Psychometric Properties of LIWC2007. — Austin, Texas: LIWC.net, 2007. . Среднее содержание слов, выражающих положительные эмоции, в этой группе данных — 2,74 — оказалось меньшим, чем у заключенных (9,64). По сути, смертники были настроены более позитивно, чем студенты, которым предложили представить свою смерть и записать свои мысли [53] Kashdan, T. B., et al. «More than Words: Contemplating Death Enhances Positive Emotional Word Use». Personality and Individual Differences, 71, 2014, pp. 171–175. , и тем более чем люди, совершившие самоубийство или его попытку и оставившие предсмертную записку [54] Handelman, L. D., and D. Lester. «The Content of Suicide Notes from Attempters and Completers». Crisis, 28, 2007, pp. 102–104. .

Эти результаты становятся понятны, если вспомнить, что у людей, собирающихся покончить с собой, умонастроение иное, чем у смертников перед казнью. Психолог Томас Джойнер в книге «Почему люди кончают жизнь самоубийством» (Why People Die by Suicide) утверждает: «Люди желают смерти, если две базовые потребности подавляются вплоть до полной неудовлетворенности, а именно потребность в принадлежности к группе или контакте с другими и потребность эффективно взаимодействовать или влиять на других» [55] Joiner, Thomas. Why People Die by Suicide. — Cambridge, MA: Harvard University Press, 2006. . Напротив, приговоренные к смерти используют значительно более социально ориентированные слова, особенно связанные с друзьями и семьей [56] Carstensen, L. L., D. Isaacowitz, and S. T. Charles. «Taking Time Seriously. A Theory of Socioemotional Selectivity». American Psychologist, 54, 1999, pp. 165–181. . За десять и более лет, проведенных в камере смертников, эти люди завязывают отношения с другими заключенными и сохраняют контакты с родственниками и друзьями на воле, что устраняет мотивы, характерные для потенциальных самоубийц [57] См. также: Schuck, Andreas R. T., and Janelle Ward. «Dealing with the inevitable: strategies of self-presentation and meaning construction in the final statements of inmates on Texas death row». Discourse and Society, 19 (1), 2006, pp. 43–62; Kelly, B. D., and S. R. Foley. «Love, spirituality, and regret: Thematic analysis of last statements from Death Row, Texas (2006–2011)». Journal of the American Academy of Psychiatry and the Law, 41 (4), 2013, pp. 540–550; Johnson, R., L. C. Kanewske, and M. Barak. «Death row confinement and the meaning of last words». Laws, 3 (1), 2014, pp. 141–152. . Далекие от ужаса перед грядущим мраком смерти выражения любви в последних словах осужденных на казнь поддерживают теорию эмоционального приоритета и опровергают теорию управления страхом смерти (ТМТ).

В качестве гарантии того, что я не подбираю удобные примеры, мы с коллегами-психологами Анондой Саиде и Кевином Маккеффри внесли все высказывания в базу данных, после чего рейтеры Альберт Ли и Лайана Петраки присвоили им коды в соответствии с предварительными категориями, предложенными мной по прочтении всех высказываний, а третий рейтер, Мариса Монтойя, сняла расхождения в оценках этих двух экспертов. Это позволило нам рассчитать корреляции межэкспертной надежности, разнившиеся от 0,50 до 0,83 и имевшие статистически значимую корреляцию с доверительной вероятностью 0,01. Иными словами, кодировщики стабильно интерпретировали высказывания единообразно и в соответствии с моим первоначальным анализом [58] Средний возраст техасских смертников составлял 39 лет, они ожидали казни в среднем 11 лет, их средний образовательный уровень — 10 классов. Это согласуется с долгосрочными данными по приговоренным к смертной казни в США. В конце 2015 г. в США ждали приведения смертного приговора в исполнение 2959 осужденных, из них 98,18 % — мужчины. Вдумчивый анализ демографических данных, клинических исследований и ведомственной информации о смертниках США см. в: Cunningham, Mark D., and Mark P. Vigen. «Death Row Inmate Characteristics, Adjustment, and Confinement: A Critical Review of the Literature». Behavioral Sciences and the Law, 20, 2002, pp. 191–210. Авторы пишут: «Наш анализ показывает, что непропорционально большое число приговоренных к смертной казни составляют мужчины и южане. Расовый состав по-прежнему дает основания для полемики [белые — 45,57 %, афроамериканцы — 42,98 %, латиноамериканцы — 9,27 %, американские индейцы — 1,08 %, азиаты — 1,08 %]. Многие приговоренные являются умственно неполноценными и необразованными. Массово наблюдаются серьезные неврологические отклонения, а также родовые травмы, детский опыт распада семьи и значительного насилия. Среди осужденных на смерть высок уровень психологических расстройств, спровоцированных или усугубленных условиями содержания в заключении». .

В подтверждение моей теории эмоционального приоритета 68,2 % из 425 приговоренных к смертной казни, выступивших с последним словом, употребили слово «любовь» (или его синоним) в адрес названных по имени подруг или жен, родственников и друзей и даже собратьев-заключенных. Мы исключили упоминания о любви к Богу, Иисусу или Аллаху, отнеся их к категории «религия». Мы не считали, сколько раз речь шла о любви к матери, красноречив тот факт, что только один сказал, что любит отца. Полагаю (хотя не могу утверждать), это результат того, что очень многие из этих людей выросли без отца — это один из факторов, ассоциированных с криминальным поведением [59] Например, в ходе одного исследования было установлено, что «дети родителей-одиночек имеют проблемы с поведением, поскольку чаще живут в условиях экономической нестабильности и недостаточного общения с родителями», причем «самым надежным индикатором насильственных преступлений в социуме является доля семей без отца». См.: Maginnis, R. L. «Single-parent Families Cause Juvenile Crime», 1997, в кн.: A. E. Sadler (ред.). Juvenile Crime: Opposing Viewpoints. — Greenhaven Press, 2012, pp. 62–66. . В таблице 1.2 представлены результаты нашего контент-анализа последних слов техасских смертников. Далее я рассматриваю каждую из категорий.