Станислав Бахитов - Капиталистическое отчуждение труда и кризис современной цивилизации

Результатом господства абстрактного эмпиризма, согласно Ч. Р. Миллсу, становится мелкотемье социальных исследований. Эта стратегия, по его мнению, неверна в принципе: «Проблематика социальных исследований формулируется обычно в терминах теоретических моделей конкретно-исторических социальных структур. Если мы полагаем подобную проблематику реальной, то глупо начинать подробный анализ мелкомасштабных проблем до тех пор, пока мы не будем иметь надежные основания полагать, что, независимо от того, какие будут получены результаты, они позволят сделать полезные умозаключения для решения или прояснения проблем структурной значимости» [91, 82]. На выбор проблем, согласно Ч. Р. Миллсу, влияет и то, что большинство американских обществоведов – либералы: «Как и следует ожидать, они больше всего боятся какой бы то ни было страстной убежденности» [91, 96]. Отсюда же проистекает методологический плюрализм (всячески поощряемый современной системой гуманитарного образования, начиная со школы) при исследовании причинных связей: «Фактически идея о том, что причины социальных событий неизбежно многочисленны, фрагментарны и по отдельности ничтожны, легко укладывается в то, что можно назвать либеральным практицизмом» [91, 03]. Для современного отечественного преподавателя истории или обществознания ориентация на подобный «научный» плюрализм при подготовке учеников к ЕГЭ становится практически обязательной. Ныне это называют воспитанием толерантности.

Помимо либерального практицизма, согласно Ч. Р. Миллсу, формируется и антилиберальный практицизм топ-менеджеров, обслуживающий интересы правящей государственной, корпоративной и военной элиты [91, 111–113]. Этому благоприятствует сама сциентистская методика социальных исследований: «Формализм используемых дорогостоящих методик делает их особенно пригодными для предоставления именно такой информации, в которой нуждаются те, кто способен и хочет за нее платить. В центре внимания новых исследований находятся частные проблемы, решение которых позволяет прояснить возможные варианты практического, то есть финансового или управленческого, действия» [91, 121]. Таким образом, на передний план выходят те исследования, которые повышают управляемость общества со стороны элиты вне зависимости от социальной направленности и результатов этого повышения.

Социальные причины усиления бюрократического формализма в обществоведении, согласно Ч. Р. Миллсу, следует искать в искусственном отчуждении обществоведов от оппозиционных сил и движений: «Большинство обществоведов имеют мало контактов с оппозиционными секторами общества или не имеют их вовсе; нет левой прессы, с которой средний преподаватель мог бы вступать на протяжении своей карьеры в интеллектуально взаимообогащающие отношения. Нет такого движения, которое бы давало если не работу, то поддерживало бы престиж политических интеллектуалов; и академическое сообщество почти не имеет корней в рабочих кругах» [91, 118]. В современной России, надо заметить, ситуация не лучше.

Другие причины бюрократического отчуждения следует искать в той сфере, которую А. А. Зиновьев назвал бы коммунальной, – в господстве научных клик. Как пишет Ч. Р. Миллс: «Функция академической клики состоит не только в регулировании конкуренции, но также и в установлении норм и распределении вознаграждения за работу, сделанную в соответствии с установленными на данное время нормами» [91, 126–127]. Результатом подобной коммунальной бюрократизации науки становится, по Ч. Р. Миллсу, отчужденный человек; «Бюрократическая рациональность, судя по всему, фактически ограничивает саму возможность индивида обрести волю и способность к самостоятельному мышлению» [91, 193].

С момента написания «Социологического воображения» прошло более полувека, но ситуация в социально-гуманитарных науках не улучшилась. Скорее, она ухудшилась. Очень показательна здесь оценка реакции американских гуманитариев и политиков на кризис 2008 года, данная известным американским политологом И. Шапиро: «Можно было подумать, что как только кризис несколько поутихнет, сам размах коллапса заставит западных политиков вернуть себе хотя бы часть той власти, которая была ими отдана финансовым институтам в прошлом десятилетии. Однако на момент конца 2010 года в этом направлении был проделан лишь самый минимум работы. Учитывая, что ученые экономисты не смогли оказать ни малейшей помощи ни в понимании кризиса, ни в реакции на него, правительства западных стран осознали свою полную зависимость от архитекторов кризиса, оказалось, что только последние могут помочь с ним справиться» [134, 18]. Можно сказать, что волкам было предложено охранять овец.

У этого отрыва гуманитариев (экономистов!) от реальности, согласно И. Шапиро, есть целый комплекс гносеологических, социальных и политических причин: «Часть причин касается интеллектуальной сферы, они связаны с колебаниями академической моды. Часть – сферы институциональной, они отражают структуру академического сообщества, а также структуру стимулов к совершенствованию в век исчерпанных парадигм и углубляющейся специализации. Все это может быть усилено извращенным стремлением к точности, когда страх казаться недостаточно научным сеет среди молодых исследователей страх остаться верным реальности. Другая часть причин носит политический характер в самом широком смысле этого слова, их суть во взаимоотношениях между обособленными гуманитарными науками и воспроизводством общественного и политического порядка» [134, 26].

По мнению И. Шапиро, главные проблемы в гуманитарных науках возникают из-за господства логисцистских дедуктивных теорий, выводы из которых обычно слишком общие, чтобы их можно было соотнести с какими-либо эмпирическими наблюдениями, и бихевиоралистских эмпирических исследований, часто игнорирующих факторы, принуждающие людей к якобы добровольному поведению [134, 28]. Для выхода из научного кризиса И. Шапиро предлагает исходить из реального существования каузальных механизмов независимо от нашего сознания и признания научного метода в качестве лучшего способа ухватить их истинный характер [134, 36]. Что касается парадигмальной концепции Т. Куна, то, по мнению американского политолога, она, во-первых, не позволяет отличать программы формирующиеся от программ, уже деградирующих, во-вторых, мало подходит именно для социальных наук, где, как говорил сам Т. Кун, «постоянная критика и перманентное стремление к обновлению являются – и должны являться – основополагающими механизмами развития» [134, 159].

На наш взгляд, если учесть близость взглядов тех же И. Шапиро и Ч. Р. Миллса, корни важнейших проблем социально-гуманитарных наук следует искать в социальной сфере. Государство, как отмечал еще К. Маркс, есть явление классовое. Наука, обслуживающая интересы государства и крупных компаний, не может не быть классовой. Чем более социологи и другие гуманитарии превращаются в простых наемных работников, тем более от них требуется соответствовать идеологическим рамкам, установленным правящим классом (различия между олигархией международной и олигархией национальной – это различия внутри класса).