Михаил Алексеев - Лексика русской разведки. История разведки в терминах

Пока главным начальником Оренбургского края оставался Неплюев, всё шло хорошо. Но стоило ему уехать в Петербург, и ставропольские калмыки сделались почти такими же язычниками, как астраханские, многие из них стали переселяться в улусы, где их охотно принимали, а улусные калмыки побежали в Китай… Зная мечту Петра 1 «отворить врата в полуденную Азию», Неплюев многое сделал для того, чтобы Оренбург стал центром русско-азиатской торговли. Он писал приглашения во все магистраты, посылал татар Сеитовской слободы приглашать киргизцев, хивинцев, ташкентцев, кашкарцев, трухменцев и бухарцев.

Татары как нельзя лучше исполнили волю губернатора, и уже в 1745 в Оренбурге происходила значительная торговля. Как писал сам Неплюев, «знатный торг в Оренбурге возымел начало». В 1749 Неплюев докладывал в Сенат: «В прошлом году русские купцы получили в Оренбурге серебра персидского монетою от азиатских купцов 71 пуд 13 фунтов, а с последней половины текущего года прибыло несколько бухарских и хивинских караванов, в которых тамошних обыкновенных товаров очень немного, но персидского серебра 418 пудов 22 фунта, а так как привозных туда из России товаров только на 140 тысяч рублей, из чего надобных азиатским купцам едва достанет ли, то по просьбе русских купцов принужден он дать им на почтовые подводы подорожные, с которыми они на своём коште отправляют нарочных в Москву и другие города, чтоб как можно скорее ещё доставить нужных товаров в Оренбург. Сверх того, писано в Казань, чтоб тамошние купцы спешили туда же с своими товарами, ибо если однажды русских товаров азиатским купцам не достанет, то этим они могут быть отохочены от приезда в Оренбург в большом числе».

Неплюев на посту губернатора оставался государственным деятелем, мыслящим в масштабе всей Империи и заботящимся о её процветании. Встревоженный тем, что из привезённого «азиатцами» серебра большую часть взяли за свои товары астраханские купцы, Неплюев счёл своим долгом предупредить тамошнего губернатора, чтобы это серебро через имеющийся в Астрахани порт не уплыло обратно в Персию.

Вскоре Оренбург сделался главным пунктом меновой торговли между русскими и азиатскими купцами, и для удобства её были выстроены гостиный и меновой дворы: гостиный двор располагался в городе и предназначался для зимней торговли, а меновой за Яиком — для летней.

В конце 1751 Неплюев сообщал в Петербург, что из Оренбурга с начала года «вступило в Россию золота 13 пудов 1 фунт 15 золотников, серебра — 1186 пудов 22 фунта, пошлин взято 82949 рублей». По свидетельству П.И.Рычкова, в 1748–1755 через Оренбург в Россию ввезено до 55 пудов золота и 4600 пудов серебра, а это при недостатке в то время в государстве драгоценных металлов, имело важное значение. Скоро Оренбург обзавёлся собственной плавильней, где «сплавку» золота и серебра, согласно указу Сената, производили так, как в «Москве на монетном дворе чинится… дабы оное серебро и золото без вторичной сплавки прямо в передел было годно».

Видя успехи внешней торговли, Неплюев составил проект о торговле России с Индией, но этому проекту, к великому его огорчению, не дали хода. В 1754 г., когда в Оренбурге кипела творческая, созидательная работа, преобразующая край к лучшему во всех отношениях, среди башкир был подготовлен хорошо организованный заговор, у истоков которого стоял мещеряцкий мулла Абдулла Мязгильдин, религиозный фанатик, известный в народе под прозванием Батырша Алеев. Батырше удалось склонить на свою сторону не только башкир, но и казанских татар, и киргизов. Восстание полыхнуло по всему краю почти в один и тот же час. Несмотря на сильное недомогание, Неплюев принял на себя руководство по прекращению мятежа. Он распорядился, чтобы во всех крепостях и редутах были приняты надлежащие меры предосторожности, и потребовал присылки войск, указав при этом места, где должны были собраться вызванные полки, и дав подробные наставления, как им действовать. Одновременно с этим, Неплюев отправил киргизскому хану Нурали грамоту, в которой просил удерживать свой народ от участия в бунте, а киргизским старшинам — подарки в сопровождении толмачей из мусульман с тем же пожеланием. Но, самое главное, по всему краю были разосланы указы, обещающие прощение бунтовщикам, если те явятся с повинной. В результате восстание было прекращено, а Батырша пойман и отвезён в Петербург.

Чувствуя, что здоровье не позволяет больше оставаться на трудном и ответственном посту оренбургского губернатора, Неплюев подал прошение об отставке, которое было принято в 1758. До 1760 он жил в Петербурге как частное лицо, а затем снова поступил на службу в звании сенатора и конференц-министра, но в должности пребывал, «немым» по собственному его выражению, «ибо никто уже и мнения моего не требовал».

28 июня 1762 при отъезде заговорщиков и будущей императрицы Екатерины II в Петергоф для принятия от Петра III отречения от престола, Неплюеву был поручен цесаревич Павел Петрович, а также и весь Петербург со всеми находившимися там войсками. Во время коронации Екатерины II в Москве, Петербург был снова оставлен на Неплюева. Позже государыня наградила Неплюева орденом Св. Андрея Первозванного и положила ему сверх жалованья по 500 рублей в месяц. Награды «действительному тайному советнику, сенатору и кавалеру И.И. Неплюеву были пожалованы за долгую службу, а особенно за учинённое им в бытность его в Оренбурге знатное приращение государственных доходов».

Между тем, здоровье Неплюева всё более ослабевало, и в середине 1764 он, ослепший, явился к Екатерине II с просьбой об увольнении от службы. Императрица усадила его подле себя и, предугадывая его намерение, сказала: «Я разумею тебя, Иван Иванович! Ты конечно хочешь проситься в отставку, но — воля твоя — я прежде тебя не отставлю, пока ты не отрекомендуешь мне на свое место человека с такими же достоинствами, с какими ты». Неплюев, растроганный до слез, отвечал:

«Нет, государыня, мы ученики Петра Великого; проведены им сквозь огонь и воду; инако воспитывались, инако думали и инако вели себя; а ныне инако воспитываются, инако ведут себя, инако мыслят. Итак, я не могу ни за кого, ниже за сына моего ручаться». При выходе в отставку, Неплюев получил в награду «за верную, честную, многополезную и продолжительную службу» несколько деревень в Малороссии и 20 тысяч рублей. После этого он некоторое время жил в Петербурге, навещаемый императрицей, которая иногда совершенно запросто у него обедала.

В 1765 он побывал в своем родовом имении Поддубье, а затем поехал в Малороссию, но по дороге сильно занемог и выписал к себе сына Николая, служившего в Петербурге. Состояние отца было настолько слабо, что сын счёл необходимым забрать его в Петербург. Однако Неплюеву скоро наскучила бездеятельная жизнь в столице, и он отправился в Поддубье строить храм.