Михаил Алексеев - Лексика русской разведки. История разведки в терминах

4. О нынешнем состоянии крепостей, предпринимаемых новых фортификационных работах для укрепления берегов и других пунктов.

5. Об опытах правительства над изобретениями и усовершенствованиями оружия и других военных потребностей, имеющих влияние на военное искусство.

6. О лагерных сборах войск и о маневрах.

7. О духе войск и образе мыслей офицеров и высших чинов.

8. О состоянии различных частей военного управления, как то: артиллерийского, инженерного… провиантского со всеми их отраслями.

9. О всех замечательных преобразованиях в войсках и изменениях в воинских уставах, вооружении и обмундировании.

10. О новейших сочинениях, касающихся до военных наук, а также о картах, планах, вновь издаваемых, в особенности тех местностей, о которых сведения могут быть нам полезны.

11. О состоянии военно-учебных заведений в отношении устройства их, методы преподавания наук и господствующий дух в этих заведениях.

12. Об устройстве генерального штаба и о степени познаний офицеров, оный составляющих.

13. О способах к передвижению войск по железным дорогам, с возможными подробностями о числе войск и времени окончания ими передвижения между данными пунктами.

14. Об улучшениях военной администрации вообще для скорейшего исполнения письменных дел и сокращения времени в передаче приказаний».

Военным агентам предписывалось соблюдать строгие требования конспирации или, как указывалось в документе, «все означенные сведения собирать с самою строгою осторожностью и осмотрительностью и тщательно избегать всего, что бы могло навлечь на агента малейшее подозрение местного правительства».

Для обеспечения взаимодействия военных агентов с русскими дипломатическими представителями на местах в «Проекте» содержались требования, чтобы «собранные сведения, в особенности кои могут быть в связи с политическими отношениями, прежде отправления их к военному министру, предварительно докладывать начальнику миссии и, в случае экстренно необходимых расходов, испрашивать от него пособия». Агентам Военного министерства предписывалось собирать сведения и в интересах Морского ведомства, хотя и не в полном объеме.

Развитию зарубежных сил военной разведки способствовало то, что с 60-х годов XIX в. офицеры (военные и военно-морские агенты), состоявшие при дипломатических миссиях, были признаны официально международным сообществом. Они были включены в состав дипломатического корпуса и на них распространялись иммунитет и все привилегии, предоставлявшиеся лицам, имевшим дипломатический статус.

Постоянный характер нахождения за границей военных агентов, как руководителей военных агентств (т. е. представительств), был также отмечен в записке генерала Н. О. Сухозанета: «Государь император высочайше повелеть соизволил учредить в Неаполе военное агентство, по примеру тому, как таковые учреждены в Берлине, Вене, Париже и Лондоне» [669] .

В эту эпоху военные представители, посланные к иностранным правительствам, фигурируют под самыми различными наименованиями: в Пруссии — Militarsachver-standiger (военный эксперт, специалист), в последующем в Пруссии и Австрии — Militarbevollmachtigter (военный уполномоченный), в некоторых странах — военный секретарь посольства [670] .

23 февраля 1833 г. во Франции издается приказ по военному ведомству, согласно которому «офицеры Генерального штаба могут быть предоставлены в распоряжение министра иностранных дел, чтобы быть прикрепленными к посольству и использованными для дипломатических поручений» [671]. По-французски атташе — буквально ‘прикрепленный’, откуда слово вошло в русский язык.

После Франции понятие ‘прикрепленный’ применительно к постоянным военным представителям при посольствах и миссиях переходит в испанский (в 1846 г.) и итальянский (в 1870 г.) языки: agregado militar, addetto militare соответственно [672]. С 1857 г. постоянные военные представители Великобритании за рубежом стали называться военными атташе.

Институт военно-морских (морских) агентов был создан одновременно с институтом военных агентов. Первоначально, как и в случае с военными агентами, сам термин военно-морской агент появляется не сразу, устойчивое применение этого слова начинается с 1888 г. А пока в официальных документах употребляется агент Морского министерства, позже — морской агент. Первоначально инструкции агентам Морского министерства были стандартны и индивидуальны в том смысле, что были обращены к конкретному лицу с указанием страны назначения. Эти краткие инструкции определяли ограниченный круг задач лишь в общих чертах — сбор сведений об усовершенствованиях по морской части. Складывалось впечатление, что в Морском министерстве не знали об «Инструкции агентам, направляемым за границу» 1856 г., разработанной в Военном министерстве, или не хотели знать [673]. Согласно Военной энциклопедии (1911 г. издания), военно-морским агентом назывался ‘прикомандированный к посольству в иностранном государстве морской офицер, назначаемый для доставления как морскому ведомству своей страны, так и посольству, сведений о вооруженных морских силах и средствах иностранных государств’ [674] .

Первым агентом Морского министерства при российских посольствах в Лондоне и Париже был назначен вице-адмирал Е. В. Путятин [675]. 20 марта 1856 г., спустя два дня после подписания Парижского договора, генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич писал министру иностранных дел графу К. В. Нессельроде: «Я признаю совершенно необходимым иметь при посольстве нашем в Лондоне способного, весьма образованного и весьма опытного морского офицера для доставления Морскому министерству подробных сведений о всех новейших улучшениях по морской части, подобно тому, как находится в Стокгольме контр-адмирал <���Б. А.> Глазенап. Желая назначить в эту должность в Лондоне вице-адмирала Путятина, я прошу ваше сиятельство, предварительно доклада мною об этом государю императору, уведомить меня, не изволите ли вы предвидеть к тому какого-либо препятствия» [676]. 17 апреля Константин Николаевич, проинформировав Нессельроде о полученном «высочайшем соизволении», просил министра, когда он сочтет своевременным, войти по данному вопросу в сношения с правительствами Англии и Франции. В этом же письме он еще раз остановился на задачах, которые предстоит решать Е. В. Путятину: «Следить… за всеми усовершенствованиями по морской части и неотлагательно сообщать Морскому министерству по сему предмету сведения, которые могут быть нам полезны, нисколько не касаясь собственно политических» [677]. В письме от 8 июня 1856 г. директор Инспекторского департамента Морского министерства контр-адмирал Н. К. Краббе сообщил Путятину, что жалование ему определено в 4 фунта стерлингов в сутки (1460 в год), а также предусмотрена выплата подъемных в размере 2000 червонцев. Наряду с этим было дано право дважды в год представлять счета на приобретение «карт, планов, книг, рукописей, моделей, на платеж разным агентам и т. п.» [678] .