Марк Абрахамс - Это невероятно! Открытия, достойные Игнобелевской премии

Dörner A., Kahl H. J., Jungbluth K. H. (1985). The Roller Discotheque: A Quickstep to the Hospital? An Analysis of 196 Accidents. Unfallchirurgie 11 (4): 181–186.

Bar-Sela S. M., Moisseiev J. (2007). Valsalva Retinopathy Associated with Vigorous Dancing in a Discotheque. Ophthalmic Surgery, Lasers & Imaging 38 (1): 69–71.

Temporado С. S, Corrales J. L., José O. Lotero J. O., Regueira M., et al. (1998). Disco Fever: Epidemic Meningococcal Disease in Northeastern Argentina Associated With Disco Patronage. Journal of Infectious Diseases 178 (1): 266–269.

Pappalardo M. D. (1980). The Effects of Discotheque Dancing on Selected Physiological and Psychological Parameters of College Students. PhD thesis, Boston University School of Education.

Taylor B. H. (1980). Shake, Slow, and Selection: An Aspect of the Tradition Process Reflected by Discotheque Dances in Bergen, Norway. Ethnomusicology 24 (1): 75–84.

Highcock A. J., Rourke K., Brown D. (2008). The University Rollerdisco: An Unusual Cause of a Major Incident. Injury Extra 39 (12): 386–388.

КОРОТКОЙ СТРОКОЙ

Д. Р. Буканан, Д. Лэмб, А. Ситон. «Легкие панк-рокера: пульмофиброз у кокаиниста-огнееда ». Опубликовано в 1981 г. в British Medical Journal.

Колин Джонс, президент Королевского исторического общества Великобритании, профессор истории лондонского Университета королевы Марии, вполне может считаться специалистом по французским зубам. Он написал по этому зубодробительному вопросу две впечатляющих работы.

Его исследование, озаглавленное «Как вырывали зубы в Париже XVIII века», главным образом посвящено великому парижскому зубодёру, прозванному Le Grand Thomas, Великим Томасом. Джонс объясняет: «Почти полвека, с 1710-х до 1750-х годов, Томас был живой легендой; страшную дань ему приносили на парижском мосту Понт-Нёф… Если зуб оказывал Томасу сопротивление, он, по слухам, заставлял пациента опуститься на колени, а затем с бычьей силой трижды поднимал беднягу в воздух, стискивая упорствующий зуб». Джонс предполагает, что хорошо информированный пациент, страдавший от зубной боли, сознательно шел, мысленно перебрав доступные тогда врачебные возможности и учреждения, к Великому Томасу или одному из многочисленных его коллег, также врачей-самоучек.

Доказательство существования великого парижского зубодёра: «Французский дантист демонстрирует свои вставные зубы и извращенные вкусы». Томас Роулендсон (1811). Библиотека Уэллкам, Лондон.

Хирурги, то есть специалисты, которые могли бы хорошо осуществить эту операцию, в ту пору наслаждались ростом престижа своего ремесла и соответствующим ростом гонораров. Как правило, они отказывали простым пациентам, особенно если речь шла о сравнительно дешевой операции по удалению больного зуба. Врачи и аптекари «по-прежнему оставались недоступными для бедняков», поскольку их услуги тоже зачастую слишком дорого стоили, к тому же в их арсенале, как и в былые времена, наличествовали такие средства, как «разделанная и запеченная мышь для приема внутрь».

По замечанию Джонса, с учетом этих вариантов «нетрудно представить, что ограниченные стоматологические познания кузнеца или сомнительная терапевтическая ценность печеной мыши невольно создавали нишу для более полезного и изобретательного подхода. Эту нишу, судя по всему, как раз и заполняли такие люди, как Le Grand Thomas, изображенный на карикатуре».

Джонсу принадлежит также статья «Два зуба короля». Речь идет о двух резцах, присутствовавших во рту Людовика XIV уже при его рождении, в 1638 году, задолго до того, как его станут именовать Людовиком Великим и Королем-Солнцем. «Для современников, — пишет Джонс, — эта ненасытная, алчная, во всех смыслах выдающаяся пара зубов могла стать провозвестницей тех чудес, которые жадно поглощавший пищу принц со временем явит, точно так же обращаясь с картой Европы».

Ученый упоминает о традиции французского портрета царствующих особ: королевские зубы, даже если они имелись в полном комплекте и отлично выглядели, принято было прятать за сомкнутыми губами.

Однако иногда традиции меняются.

На знаменитом портрете 1701 года 63-летний Людовик предстает перед нами «на вершине славы и власти», с весьма моложавыми ногами и осанкой. Но даже при столь кричащем несоответствии действительности, отмечает Джонс, «одна деталь особенно впечатляет и шокирует своим неприкрытым натурализмом: впалые щеки и сморщенные губы выдают правителя с опустевшими деснами».

Благодаря развитию более эффективной стоматологии, заключает ученый, «замена коновала-зубодёра дантистом и всплеск массового спроса на иной тип рта и улыбки стали причиной безмолвной революции в зубоврачебном деле, которая позволила распрощаться со старорежимным подходом к зубам».

Jones C. (2000). Pulling Teeth in Eighteenth-Century Paris. Past and Present 166 (1): 100–145.

— (2008). The King’s Two Teeth. History Workshop Journal 65: 79–95.

В наши дни порошок из мумии вряд ли многим придется по вкусу, хотя много лет именно это снадобье прописывали доктора. Вот лишь часть увлекательных сведений, содержащихся в статье Ричарда Сагга «„Хорошее снадобье, но дурная еда“: отношение к медицинскому каннибализму и поставщикам соответствующих средств в начале современной эпохи». Сагг, научный сотрудник Даремского университета (Великобритания), начинает статью со следующего наблюдения: «Тема медицинского каннибализма в традиционной западной медицине, как ни странно, почти не пользуется вниманием у историков науки».

Сагг рассказывает, что мумией, обычно в измельченном виде, «изначально именовалась определенная смесь смолы и битума, а с XII столетия это название стало ассоциироваться с древнеегипетскими покойниками». Затем мумии «вошли в арсенал традиционных средств западной медицины» и оставались таковыми, пока «в XVIII веке этому не воспротивилось общественное мнение».

Доктора прописывали порошок из мумии как средство от самых различных хворей. Английский лечебник, вышедший в 1721 году, рекомендует употреблять две унции мумии для изготовления «пластыря при разрывах». Амбруаз Паре, придворный хирург французских королей XVI века, провозглашал мумию «первым и последним средством, применяемым почти всеми нашими лекарями» при обработке синяков и ссадин.

Впрочем, доктор Паре питал некоторые сомнения насчет эффективности этого средства, жалуясь, что «мы. самым грубым и бездумным образом принуждаемы к поглощению зловонных частиц самых низких обитателей Египта или повешенных». Однако Паре поистине можно сравнить с Фомой Неверующим: он сокрушенно сообщает, что «не менее сотни раз пробовал мумию, однако без всякого успеха».

В своем исследовании Сагг показывает, что «мумия являлась тогда весьма ценным товаром. Она нередко встречается в купеческих прейскурантах». Этот рынок привлекал и изготовителей подделок. Сагг обращается к истории: «Говорят, Сэмюэль Пипс [7]впервые увидел мумию на складе у одного купца, поскольку „злоупотребления торговцев по части продажи негодного товара подобного рода“ были особенно распространены в конце XVII века».