Патрик Дж О’Рурк - Адам Смит «О богатстве народов»

Смит не думал, что все люди добры по своей природе, так же точно как не думал, что все люди по природе богаты. Но он был убежден, что мы способны достичь и того и другого, если обладаем достаточной свободой для приложения усилий. Прочитанные вместе, «Теория нравственных чувств» и «Богатство народов» могут стать замечательным руководством по организации — если не общества, то по крайней мере собственной жизненной стратегии.

Смит никогда не претендовал на то, что его философский проект будет истиной в последней инстанции. В примечаниях к первой части «Теории» Смит подчеркнул, что «данное исследование не касается вопросов истинности, если можно так Выразиться, но касается жизненных фактов». Смит хотел показать, в той мере в какой было способно его творческое воображение, только то, что он называл «планом и системой, зарисовки которых создала природа». Однако похоже, что по проекту Адама Смита работает инженерия самого Святого Духа.

Принимая во внимание необъятность смитовской мысли и его склонность к отступлениям, можно удивиться тому, насколько «Богатство народов» хорошо структурировано. Смит разделил «Богатство» на пять книг. Он знакомит нас со своими экономическими идеями в книгах первой и второй. Книга первая посвящена вопросам производства и распределения, а вторая рассматривает капитал и прибыль. Книга третья — это экономическая история Западной Европы, показывающая различные аспекты производства, распределения, капитала и прибыли в их развитии и становлении, и как их эволюция вызвала, если можно так сказать, глобальное потепление в климате повседневной жизни. Книга четвертая — опровержение других экономических идей, и в частности — детально разработанное, последовательное и неумолимое опровержение меркантилизма. И, наконец, в книге пятой Смит предпринял попытку непосредственно предложить государственному руководству решения некоторых проблем. Но… что поделать — раз государственное руководство только и кормиться нерешенными проблемами (а как же иначе ему оправдать свое существование?), то вопрос об их действительном решении на повестке дня, очевидно, не стоит. Возможно, по этой, а возможно и по другим причинам, книга пятая организована весьма непоследовательно.

Необходимо еще раз отметить, что Адам Смит не был создателем той дисциплины, которую он обосновал в своих книгах. То, что мы называем экономикой, было изобретением Франсуа Киснея и французских физиократов, с которыми Смит был прекрасно знаком. Физиократы, однако, здорово перемудрили, и ничего хорошего из этой путаницы не вышло. Кисней, который был медиком при дворе Луи XV, нарисовал наиподробнейшую экономическую таблицу — невообразимую зигзагообразную схему с тысячей пометок, похожую то ли на кроссворд, то ли на доску для игры в нарды. Возможно, эта таблица и отвратила Смита от создания каких бы то ни было графиков и схем. Предполагалось, что эта таблица должна показывать, каким образом сельское хозяйство является источником всего экономического прогресса, почему торговля и промышленность никому не приносят пользы и как все — от камзолов до гвоздей — в действительности растет на фермах. Раз еда является основой жизнедеятельности, значит, сельское хозяйство должно быть основой мироздания — в таком духе учили физиократы.

Для Киснея и его придворных коллег мотивом проведения экономических исследований было, вероятно, нечто среднее между желанием воскликнуть «Да здравствует Франция!» и необходимостью скоротать время, ожидая пока королевским особам понадобятся оздоровительные процедуры. Адам Смит же задал экономической науке смысл и цель существования. Когда Смит проводил свое исследование, перед ним стояла конкретная, существенно важная задача — принести материальную пользу всему человечеству, а отнюдь не самому себе.

Смит назвал книгу первую «Причины увеличения производительности труда и порядок, в соответствии с которым его продукт естественным образом распределяется между различными классами народа», и на его удачу среди этого народа не оказалось издателя современного типа, который непременно бы это заглавие обрезал. Смит начал с постановки двух основополагающих вопросов: как богатство производится и как оно распределяется? И на пространстве двухсот пятидесяти страниц он развернул объяснение основополагающим ответам: при помощи разделения труда и несования носа не в свое дело. А как бы между прочим, Смиту удалось ответить на еще более сложные вопросы — почему все равны, и почему мы обладаем правами на собственность.

Все люди созданы равными. Мы часто принимаем это за самоочевидность, в то время как даже на поверхности это совершенно не так. Равенство — это основа либеральной демократии, власти закона, свободного общества и всего того, что чтит и уважает читатель или читательница, если они, конечно, в своем уме. Но почему мы все равны? Потому, что одинаково появились на свет? Возможно. Однако на свадьбах и похоронах это равенство отнюдь не очевидно. Или мы все равны, потому что это провозглашено в Декларации Независимости США, французской декларации прав человека и Всемирной декларации прав человека, принятой ООН? Но каждый из этих документов содержит множество оговорок, а то и вообще, положений, не соответствующих истине. Вот ООН провозглашает: «Каждый имеет право на отдых и досуг, включая разумное ограничение рабочих часов». Да? Неужели? Надо срочно сказать жене, чтобы известила ребенка!

Благородные и возвышенные речи, состряпанные непрезентабельными, а иногда и слегка помешанными представителями интеллигенции, — это не священные письмена, возвещающие истину. Да и то, что получается от основания политики и общественного устройства на священных текстах, мы можем увидеть на примере афганского Талибана или пуритан в Массачусетсе. Каждый обладает бессмертной душой, и каждая душа одинаково ценна для Бога. Возможно. Но это мало что дает нам для разработки практической философии политики. А Адам Смит был практиком. Его комментарий к «Нравственным чувствам» по поводу того, что его теория «не касается вопросов истинности… но касается жизненных фактов» подходит и для всей его философии в целом.

Когда Смит рассматривает происхождение и развитие разделения труда, он вкратце — ну, относительно вкратце — обращает наше внимание на интересное и очень характерное качество человека. Самое могущественное существо из всех земных жителей является в то же время самым жалким и беспомощным. Мы рождаемся совершенно неспособными позаботиться о себе и остаемся такими еще очень долгое время — если судить по современной молодежи, лет до сорока. В два года, когда другие млекопитающие уже в полном расцвете охотятся, собирательствуют и выводят новое потомство, человеческий детеныш еще не умеет обращаться с собственной попой, по крайней мере не настолько хорошо, чтобы усаживать ее вовремя на горшок. Даже Даниель Дефо не зашел в своей фантазии настолько далеко, чтобы описать, как Робинзон Крузо мог обустроиться без всяких подручных средств — и оставил ему в довольствие кое-что из фабричных вещей с потерпевшего крушение корабля и помощь продвинутого в местном образе жизни каннибала.