Леонид Подымов - Псевдонаука

Настоящие ученые, как никто другой, скептически относятся к своей работе. Но почему-то у ошибающихся и сомневающихся во всем ученых постоянно получается открывать все новые и новые явления, делать все более и более потрясающие изобретения. А безошибочно действующие медиумы и колдуны, кроме психологического комфорта для некоторых своих клиентов, не привносят в наш мир ничего.

Часто критики науки выставляют научные ошибки и постоянное сомнение ученых в любых научных гипотезах и теориях в качестве якобы доказательств «слабости» науки. Да, наука проблемна, и в науке нет раз и навсегда установленных истин. Но в этом как раз-таки и заключается сила науки – возможность отвергнуть любое знание, если будет доказана его ошибочность. Какие из ненаучных, антинаучных, псевдонаучных учений или идей готовы похвастаться такой же суровой самокритикой? Айзек Азимов писал:

«…Люди ошибались, считая землю плоской. Люди ошибались, считая землю сферичной. Но если ты считаешь, что первые и вторые ошибались в равной степени, ты более неправ, чем те и другие, вместе взятые… Ученые, обнаружив удачную концепцию, постепенно совершенствуют ее и шлифуют со все большей и большей точностью, по мере того, как совершенствуются инструменты измерения. (Научные) Теории бывают не столько неправильными, сколько неполными».

Ученые могут ошибаться. А кто имеет иммунитет от ошибок? Астрологи? Экстрасенсы? Уфологи? Может быть, у них гораздо более точные методы работы? Интересно было бы посмотреть.

Здесь, конечно, вопрос глубже и философичнее, чем в претензии «наука не знает всего». Действительно, насколько объективны знания, которые мы получаем с помощью наших органов чувств, измерительных приборов, методов логического мышления? Что, если сам научный метод содержит глобальный неустранимый изъян и упускает что-то очень важное? А что, если мы ошибаемся? Что, если весь окружающий нас мир – это сон? Или компьютерная симуляция? Что, если мир вокруг нас пронизан «тонкой энергией», которую нельзя уловить ни одним прибором, но некоторые люди от рождения способны эту энергию чувствовать и даже манипулировать ею?

Пока что никто не знает ответа на эти вопросы. Если все это правда, то пока что не нашелся ни один человек, который бы убедительно доказал хотя бы одно подобное заявление. Самозваные экстрасенсы и медиумы почему-то сразу теряют все свои способности, как только оказываются в условиях контролируемого эксперимента (можно вспомнить известные «Фонд Рэнди» и «Премию Гудини») [74]. Мыслители планетарного масштаба, всевозможные ниспровергатели науки, вроде Левашова, Грабового и Петрика, будоражат умы своих последователей фразами «Я силой мысли остановил цунами», но не делают ни одного проверяемого предсказания. Хотя, казалось бы, если ты способен вызывать и останавливать планетарные катастрофы, ученым от тебя всего-то и нужно: покажи нам, что именно экспериментатор запрятал в черном ящике. Но нет.

Все эти тонкие миры, если они и существуют, не влияют очевидным образом на нашу жизнь. Может быть, когда-нибудь физика будущего, углубившись в элементарные частицы, откроет сакральные духовные тайны мироздания. А пока все заявления о неспособности науки постигать реальность и о существовании более продуктивных, альтернативных способов познания ни на чем не основаны. Современные эзотерические учения нередко выступают в наукообразном обличье, апеллирует к науке, провозглашая принцип «единства науки, религии и философии». При этом представления эзотерики по основополагающим проблемам различных областей наук находятся в противоречии с научными данными, а методология эзотерического «постижения» реальности не соответствует нормам продуктивного научного познания и вообще часто не воспроизводима.

А что, если научный метод не совершенен? Что, если наука никогда не узнает всего? Что, если в Тибете есть телепорт в иные миры? Что, если под землей на глубине десятков километров есть Ад? Что, если на Юпитере растут яблони? А что, если нам немного приструнить нашу фантазию?

Если вы критикуете науку, то было бы правильнее, если бы вы четко сформулировали суть своих претензий. Здесь удобно термин «наука» разделить на две части: наука как методология познания и наука как множество накопившихся фактов и некий особый взгляд на мир.

Наука – это научный метод. Все то, о чем мы говорили в первой части книги. Итак, вы сомневаетесь в научном методе, в его успешности? Почему? Про альтернативные способы познания я уже написал выше – никаких оснований предполагать несостоятельность науки в поиске ответов на вопросы нет. Да, существуют пока что нерешенные задачи науки (см. «Проблемность науки»). Но кто сегодня может их решить? Какая альтернативная концепция или система взглядов может дать исчерпывающий ответ? Может ли древняя «наука» астрология прояснить непонятные аспекты космологических теорий? Может ли «альтернативная медицина» гомеопатия предложить лекарство от рака или СПИДа? Мы многого не знаем. Но ведь история человечества говорит, что наука способна отыскивать ответы на такие вопросы, которым, казалось бы, суждено остаться нерешенными до скончания времен. Наука работает. Наука ищет ответы и находит их.

С другой стороны, наука – это некая сложившаяся картина мира, некий особый взгляд на вещи. Именно в этом аспекте ученых часто обвиняют в скептицизме, тотальном недоверии ко всему, бесчувственности и занудстве. Сюда же сыплются и обвинения в тотальном атеизме и бездуховности. Да, многие обвинения справедливы. Научный взгляд на вещи – это особый взгляд. Кого-то он может раздражать. Сверхкритичность науки – это необходимость. Это не презрение ученых к остальному миру. Это необходимое условие развития науки. Если принимать на веру любую чепуху, не пропуская ее через фильтр строгих доказательств, то мы очень быстро вернемся в первобытное состояние общества.