Марсель Мосс - Общества. Обмен. Личность. Труды по социальной антропологии

Эта любопытная структура понятий, параллельная структуре общества, если не считать ее запутанности, совершенно сходна с той, которую мы обнаружили у племен Маунт-Гамбира; она сходна также с делением по матримониальным классам, которое мы наблюдали в Квинсленде, и с дихотомическим делением по фратриям, которое мы встречали почти везде [215]. Но вслед за объективным описанием различных разновидностей этой системы, их функционирования в этих обществах было бы интересно выяснить, как воспринимает их австралиец, какое представление существует у него самого об отношениях, которые поддерживают между собой группы объектов, классифицированные таким способом. Благодаря этому мы смогли бы лучше осознать, что представляют собой логические понятия первобытного человека и как они сформировались. Кстати, относительно вотьобалуков мы располагаем свидетельствами, позволяющими уточнить некоторые стороны этого вопроса.

Как и можно было ожидать, это представление выступает в различных формах.

Прежде всего эти логические отношения воспринимаются в форме отношений более или менее близкого индивиду родства. Когда классификация осуществляется просто по фратриям, без другого деления, каждый ощущает себя родственником, а также родственным по отношению к существам, приписанным к фратрии, членом которой он является; они все в равной мере его плоть, его друзья, в то время как к существам из другой фратрии он испытывает совсем иные чувства. Но когда на это фундаментальное разделение накладывается деление на классы или на тотемические кланы, эти отношения родства дифференцируются. Так, любой кумите из Маунт-Гамбира чувствует, что все кумитские вещи — его; но из них дороже всего ему те, которые относятся к его тотему. Родство в последнем случае более близкое. «Имя фратрии является общим, — говорит Хауитт относительно во- тьобалуков, — тотемическое имя в известном смысле индивидуально, так как оно, конечно, ближе к индивиду, чем имя половины общины (т. е. фратрии), к которой он принадлежит» [216]. В результате объекты воспринимаются как расположенные в виде ряда концентрических кругов по отношению к индивиду: самые удаленные круги, соответствующие наиболее общим родам, — это те, что включают наименее касающиеся его объекты; они становятся ему менее безразличны по мере приближения к центру. Кроме того, когда они съедобны, только самые близкие из них для него запретны [217].

В других случаях эти отношения мыслятся в форме связей между обладателями и обладаемыми. Различие между тотемами и субтотемами состоит, согласно Хауитту, в следующем: «Те и другие называются миру (множественное число от мир, что значит «тотем»). Но в то время как один из моих информаторов, крокич, заимствует свое имя, нгауи, у солнца (тотема в собственном смысле), он обладает бунгил, одной из неподвижных звезд (являющейся субтотемом)... Подлинный тотем обладает им, но сам он обладает субтотемом» [218]. Подобно этому один из членов клана вартвут (теплый ветер) требовал в качестве «принадлежащего ему особо» одного из пяти субтотемов, мойвука (ромбического питона) [219]. Если говорить точно, субтотемом обладает не индивид сам по себе; это основному тотему принадлежат те, кто ему подчинен. Индивид здесь только посредник. Именно потому, что он содержит в себе тотем (который имеется также у всех членов клана), он обладает чем-то вроде права собственности на вещи, присвоенные этому тотему. К тому же в выражениях, которые мы только что привели, ощущается нечто от концепции, которую мы постарались проанализировать первоначально. Ибо вещь, «которая принадлежит индивиду особо», также и ближе к нему, и сильнее его затрагивает [220].

Правда, в некоторых случаях австралиец склонен представлять себе иерархию вещей как раз в обратном порядке: наиболее удаленные рассматриваются им как наиболее важные. Один из туземцев, о котором мы уже говорили, имевший тотемом солнце (нгауи) и субтотемом звезду (бунгил), говорил, что «он является нгауи, а не бунгил» [221]. Другой, о котором мы также упоминали, тотемом которого был вартвут (теплый ветер), а субтотемом — моивук (ромбический питон), представлял собой, даже по признанию одного из его товарищей, вартвут, «но также отчасти и моивук» [222]. Только часть его является ромбическим питоном. Именно с этим связано другое выражение, о котором сообщает нам Хауитт. Вотьобалук часто имеет два имени: одно — его тотем, другое — его субтотем. Первое — действительно его имя, другое «идет немного позади» [223]; оно занимает второе место. Дело в том, что вещи, наиболее существенные для индивида, не обязательно ближе всего к нему расположены и тесно привязаны к его индивидуальной личности. Сущность человека — это человечество. Сущность австралийца — скорее в его тотеме, чем в субтотеме, а точнее, даже в совокупности объектов, характеризующих его фратрию. Стало быть, в этих текстах нет ничего, что противоречило бы предшествующим. Классификация в них воспринимается так же; только составляющие ее отношения рассматриваются здесь с другой точки зрения.

После того как мы установили существование данного типа классификации, нам необходимо определить, насколько это возможно, его распространенность.

Факты не позволяют нам утверждать, что он встречается во всей Австралии или что он имеет то же распространение, что и племенная организация по фратриям, матримониальным классам и тотемическим кланам. Мы убеждены в том, что если бы его хорошо искали, то он был бы найден, в таком же или в измененном виде, во многих австралийских обществах, где он оставался до сих пор незамеченным; но мы не можем заранее судить о результатах наблюдений, которые не проводились. Тем не менее факты, которыми мы теперь располагаем, позволяют утверждать, что он, несомненно, широко распространен (или был таковым).

Прежде всего, во многих случаях, когда наша форма классификации и не наблюдалась прямо, тем не менее находили (и нам об этом сообщают) вторичные тотемы, на которых, как мы видели, она основана. Это относится, в частности, к островам Торресова пролива, расположенным по соседству с Британской Новой Гвинеей. У киваи почти все кланы имеют в качестве тотема (.мирамара) растительные виды; один из них, клан пальмового дерева (нипа), имеет в качестве вторичного тотема краба, который обитает на дереве, носящем то же название [224]. На острове Мабуяг (расположенном в западной части Торресова пролива) [225]мы находим организацию кланов на две фратрии: фратрию маленького аугуда (аугуд означает «тотем») и фратрию большого аугуда. Одна является фратрией земли, другая — фратрией воды; одна располагается с подветренной стороны, другая — с наветренной; одна находится на востоке, другая — на западе. Фратрия воды имеет тотемами дюгоня и водяное животное, которое Хэддон называет shovel-nose skate [лопатоносый скат]; тотемы другой, за исключением крокодила, который является земноводным, представляют собой земные животные: змея и казуар [226]. Здесь, очевидно, имеются важные следы классификации. Но, кроме того, Хэддон определенно называет «тотемы второстепенные, или вспомогательные»: молот-рыба, акула, черепаха, скат-хвостокол связаны в этом качестве с фратрией воды; собака — с фратрией земли. С последней связаны, кроме того, два других субтотема; это украшения из раковин в форме полумесяца [227]. Поскольку считается, что на этих островах тотемизм повсюду находится в совершенном упадке, то тем более правомерно видеть в этих фактах следы более полной системы классификации. Весьма вероятно, что аналогичная организация встречается и в других местах Торресова пролива и внутренней части Новой Гвинеи. Основополагающий принцип, т. е. деление на фратрии и кланы, сгруппированные три по три, был определенно установлен на Сайбае (остров в проливе) и Даудае [228].