Юрий Шиканов - Первогодки

— В поезде познакомились, когда ехали сюда, — сказал я и задумался.

В монотонном шуме вентилятора мне вдруг послышался стук колес. И видел я уже не овощной цех кухни с бетонными, крашенными масляной краской стенами и кафельным полом, а общий вагон пассажирского поезда, увозящий шумную, говорливую толпу призывников, именуемую «командой номер восемь», в далекий Курянск. В поезде многие успели перезнакомиться, и только у окна вагона одиноко стоял бледный красивый юноша в спортивной, на молниях, куртке. Мне он чем-то понравился. Вот бы с кем познакомиться, думал я, но в поезде не так-то просто завести настоящего друга. Через день-другой мы прибудем к месту назначения, нас распределят по частям, и там, глядишь, до конца службы не увидишь своего попутчика. Я, возможно, так бы и не решился подойти к этому парню, если бы не стриженный наголо верзила в старом, вытянутом на шее свитере, который, проходя по вагону, толкнул его. Я увидел покрасневшее лицо, сверкнувшие обидой глаза, ожидал, что они сцепятся, и соскочил с полки, намереваясь вступиться за понравившегося мне призывника. Но тот, очевидно, обладал большой выдержкой, так как быстро взял себя в руки и проговорил спокойным голосом:

— Шагай, приятель. Выпил немного — теперь отдохни.

Когда мы остались одни, я с шумом выдохнул из себя воздух и сказал:

— С таким бугаем нам вдвоем, пожалуй, было бы не управиться, — подчеркивая этим, что обязательно вступился бы за него.

Краешки губ Валерия — так назвался мой новый знакомый — слегка дрогнули.

— Твоя бы помощь и не потребовалась, — проговорил он, потирая тонкие сильные пальцы. — Один прием, и всё.

— Ты боксер?

— Нет, но имею разряд по самбо, занимался каратэ, постоять за себя могу. — Он хлопнул меня по плечу и снова усмехнулся.

Эта снисходительная улыбка появилась у него с первых же минут нашего знакомства, но она не обижала меня. Я легко принял его превосходство. Он был старше меня, два года отучился в институте, но учебу бросил — не понравилась профессия инженера.

— Следователем хочу стать, — поделился он своими планами, — а в школы МВД берут только после армии и с отличной характеристикой. Понял теперь, почему я не дал этому бугаю по шее? Не хотел скандала. А ты молодец! — И он протянул мне руку…

Из задумчивости меня вывел прапорщик, который указал на застывший в моих руках нож и начал что-то говорить про уроки, за которые приходится расплачиваться, и что лучше учиться на ошибках других. И хотя были это прописные истины, но голос у него был добрый, и я, слушая его, усердно заработал кухонным ножом и так увлекся, что не слышал, как хлопнула дверь и кто-то вошел. Только заскрипевшая под прапорщиком табуретка привлекла мое внимание. Я поднял голову — в дверях стоял Абызов и широко улыбался.

— Здравия желаю, товарищ прапорщик! — Абызов четко приложил к пилотке руку. О порядках он не забывал никогда. Валерий был, как всегда, подтянут и опрятен.

Мне показалось, что прапорщику даже стало стыдно за свое неглаженое обмундирование. Во всяком случае, я видел, что он смутился.

— Вы что… тоже пришли отбывать наряд вне очереди? — с запинкой проговорил прапорщик, ибо слова «наряд вне очереди» мало вязались с внешностью Абызова.

— Никак нет. Пришел проведать друга, — с достоинством ответил тот.

— А-а-а, так вы Абызов, тот самый инициатор почина молодых воинов?

— Вы знаете? — Валерий, казалось, был немало удивлен.

— Наслышан, — подтвердил прапорщик. — Но посторонним здесь не положено, так что кругом…

— А я не посторонний, — возразил Валерий, — уступите мне свое место и дайте инструмент.

Прапорщик пожал борцовскими плечами, поднялся, а Валерий сел на его место, аккуратно подтянул на коленях брюки и засучил рукава. Он взял из ванны картофелину и в мгновение ока вырезал глазки.

— Чистить картошку — мое любимое занятие, — проговорил он без всякой иронии.

— А вот в это разрешите не поверить, — заметил прапорщик, любуясь ловкими руками моего друга. — За всю службу не встречал хлопца, который бы любил это занятие.

— Отчего же! Дома я всегда помогал матери чистить картошку. — Разговаривая, Валерий одну за другой бросал очищенные картофелины в бак. Да, мне за ним было не угнаться.

— Не знаю, как насчет любви, а в этом деле у вас талант, — похвалил прапорщик.

— Так у него ко всякому делу талант! — воскликнул я, восхищаясь и гордясь товарищем. — Вы бы посмотрели, как он по строевой… Да его сам майор Коровин отмечал! Даже некоторые старослужащие злиться стали от зависти.

Прапорщик минуту-другую молча наблюдал за Валерием, а потом вдруг предложил:

— На пищеблоке не хотите поработать, товарищ Абызов? Есть у меня вакантная должность хлебореза. У нас служба поспокойней, без строевых и всего прочего, хотя не менее ответственная.

Валерий поднял на прапорщика глаза. Голос его прозвучал твердо:

— Нет. Хочу служить в боевом подразделении.

— Ну-ну, ваше дело, — разочарованно вздохнул прапорщик. — Ваше дело. Тогда не буду мешать. Думаю, друзьям есть о чем поговорить. — И он вышел из помещения.

— Прапорщик — мировой мужик! — восторженно проговорил я. — И даже деликатный. Другой бы выгнал — и кранты.

— Жулик, наверное, — нехотя отозвался Абызов, не поворачивая головы. — Знаю я этих хозяйственников.

— Ну не все же! — возразил я. — Нельзя ко всем с одной меркой.

Валерий не ответил, думая, очевидно, о чем-то своем.

— А ты действительно ловко чистишь картошку, — первым прервал я молчание.

Валерий усмехнулся и сказал, что в жизни нужно уметь делать все. Тогда и жить легче.

— Обрати внимание — не успел я появиться на кухне, как мне тут же до конца службы предложили сытное и спокойное местечко.

— Но ты же не ищешь, где легче!

— Я ему сказал все. Кстати, меня с самого начала службы хотели посадить шофером на легковушку, но я отказался.

— И правильно сделал, — одобрил я.

— Я, брат, хорошо знаю, что правильно, а что нет. — Валерий снова усмехнулся кончиками рта. — А вот ты с тренажером… Нечего было соваться за инструкторский пульт, если не рубишь. Ты и меня подвел, поставил в идиотское положение. По уставу я должен был тебя удержать. Это мне лейтенант разобъяснил. Понял? — жестко проговорил Валерий, а я опустил голову.

Минуту мы молчали.

— Ладно, не кисни, — видя мое состояние, смягчился он. — Я все понимаю. Ты мне хотел удружить, а чуть не подложил свинью. Но думаю — все образуется, поговорю кое с кем… Сейчас посижу у тебя до вечерней проверки и пойду.

— Ты что, из-за меня удрал из казармы?

Валерий снисходительно усмехнулся.

— Действовал по уставу. Обратился к Буралкову по всей форме. Он отпустил.

— Буралков? Этот солдафон? Невероятно.