Книга, обманувшая мир

Таков был закономерный результат схватки между профессионализмом и дилетантизмом: ведь в конечном итоге профессионализм обязан победить. «Критика» Антонова-Овсеенко и Разгона в наш адрес находилась тогда в общем русле наступления воинствующего дилетантизма с целью подмять под себя историческую науку, навязать ей свои правила и приёмы научного (вернее: псевдонаучного) исследования, с профессиональной точки зрения совершенно неприемлемые.

Однажды в 1990-х гг. А. В. Антонов-Овсеенко явился в Институт российской истории РАН с целью, ни много ни мало, «просветить» Ю. А. Полякова, ставшего к тому времени академиком РАН. На такой шаг его, Антонова-Овсеенко, сподобили дошедшие до него слухи, что академик Ю. А. Поляков покровительствует Земскову и считает публикуемую им статистику достоверной. Дабы положить конец такому «безобразию», он и явился на аудиенцию с Ю. А. Поляковым в надежде переубедить его. Преследуя данную «просветительскую» цель, Антонов-Овсеенко подарил Полякову копии своих статей и выступлений, опубликованных в различных журналах и газетах. Ю. А. Поляков, хорошо осведомленный о характере этой писанины, после ухода «просветителя» все эти подаренные копии, не читая, выбросил. Чуть позднее на мой вопрос, почему он сразу выбросил эти «произведения», предварительно не просмотрев их, Ю. А. Поляков ответил: «У меня нет времени читать эти глупости».

Свою лепту в фальсификацию вопроса о численности заключённых внёс и Н. С. Хрущёв, который написал в своих мемуарах: «…Когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 млн. человек» (Мемуары Никиты Сергеевича Хрущёва И Вопросы истории. 1990. № 3. С. 82). Если даже понимать термин «лагеря» широко, включая в него также колонии и тюрьмы, то и с учётом этого в начале 1953 г. насчитывалось около 2,6 млн. заключённых (см.: Население России в XX веке: исторические очерки. Т. 2. М., 2001. С. 183). В Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) хранятся копии докладных записок руководства МВД СССР на имя Н. С. Хрущёва с указанием точного числа заключённых, в том числе и на момент смерти И. В. Сталина. Следовательно, Н. С. Хрущёв был прекрасно информирован о подлинной численности заключённых и преувеличил её почти в четыре раза преднамеренно.

Большой резонанс в обществе вызвала публикация Р. А. Медведева в «Московских новостях» (ноябрь 1988 г.) о статистике жертв сталинизма (Медведев Р. А. Наш иск Сталину // Московские новости. 1988. 27 ноября). По его подсчётам, за период 1927–1953 гг. было репрессировано около 40 млн. человек, включая раскулаченных, депортированных, умерших от голода в 1933 г. и др. Хотя в дальнейшем Р. А. Медведев отказался от этой цифры, в 1989-1991 гг. она была одной из наиболее популярных при пропаганде преступлений сталинизма и довольно прочно вошла в массовое сознание.

На самом деле такого количества (40 млн.) не получается даже при самом расширенном толковании понятия «жертвы репрессий». В эти 40 млн. Р. А. Медведев включил 10 млн. раскулаченных в 1929–1933 гг. (в действительности их было около 4 млн.), почти 2 млн. выселенных в 1939–1940 гг. поляков (в действительности — около 380 тыс.), и в таком духе абсолютно по всем составляющим, из которых слагалась эта астрономическая цифра.

Однако эти 40 млн. скоро перестали удовлетворять «растущим потребностям» определённых политических сил в очернении отечественной истории советского периода. В ход пошли «изыскания» американских и других западных советологов, согласно которым в СССР от террора и репрессий погибли 50–60 млн. человек [49]. Как и у Р. А. Медведева, все составляющие подобных расчётов были чрезвычайно завышены; разница же в 10–20 млн. объяснялась тем, что Р. А. Медведев начинал отсчёт с 1927 г., а западные советологи — с 1917-го. Если Р. А. Медведев оговаривал в своей статье, что репрессии — не всегда смерть, что большая часть раскулаченных осталась жива, что из репрессированных в 1937–1938 гг. расстреляна меньшая часть и т. д., то ряд его западных коллег называли цифру в 50–60 млн. человек как физически истреблённых и умерших в результате террора, репрессий, голода, коллективизации и др. Словом, потрудились над выполнением заказов политиков и спецслужб своих стран с целью дискредитировать в наукообразной форме своего противника по холодной войне, не гнушаясь фабриковать прямую клевету.

Это, конечно, не означает, что в зарубежной советологии не было исследователей, старавшихся объективно и добросовестно изучать советскую историю. Крупные учёные, специалисты по советской истории А. Гетти (США), С. Виткрофт (Австралия), Р. Дэвис (Англия), Г. Риттершпорн (Франция) и некоторые другие подвергали открытой критике исследования большинства советологов и доказывали, что в действительности число жертв репрессий, коллективизации, голода и т. д. в СССР было значительно меньше.

Однако труды именно этих зарубежных учёных с их несравненно более объективной оценкой масштабов репрессий у нас в стране замалчивались. В массовое сознание активно внедрялось только то, что содержало недостоверную, многократно преувеличенную статистику репрессий. И мифические 50–60 млн. скоро затмили собой в массовом сознании столь же мифические 40 млн.

Поэтому, когда председатель КГБ СССР В. А. Крючков в своих выступлениях по телевидению называл подлинную статистику политических репрессий (он неоднократно приводил данные по учёту в КГБ СССР за 1930–1953 гг. — 3 778 234 осуждённых политических, из них 786 098 приговорённых к расстрелу; см.: Правда. 1990. 14 февраля), то многие в буквальном смысле не верили своим ушам, полагая, что ослышались. Журналист А. Мильчаков в 1990 г. делился с читателями «Вечерней Москвы» своим впечатлением от выступления В. А. Крючкова: «…И дальше он сказал: таким образом, о десятках миллионов не может быть и речи. Не знаю, сделал ли он это сознательно. Но я знаком с последними широко распространенными исследованиями, которым верю, и прошу читателей “Вечерней Москвы” ещё раз внимательно прочитать произведение А. И. Солженицына “Архипелаг ГУЛАГ”, прошу ознакомиться с опубликованными в “Московском комсомольце” исследованиями известнейшего нашего учёного-литературоведа И. Виноградова. Он называет цифру в 50–60 миллионов человек. Хочу обратить внимание и на исследования американских советологов, которые подтверждают эту цифру. И я в ней глубоко убежден» (Вечерняя Москва. 1990. 14 апреля).

Комментарии, как говорится, излишни. Недоверие было проявлено только к документально подтверждённой информации и безмерное доверие — к информации противоположного свойства.

Можно констатировать, что информационное противостояние «Крючков — Мильчаков» в плане влияния на массовое сознание завершилось победой последнего. Почему так произошло? Журналист довольно эффектно встал в позу «борца за историческую правду» (на самом деле всё было с точностью до наоборот: он в данном случае осознанно или не совсем осознанно выступал как борец за историческую неправду). Ни Солженицын, ни американские советологи, на которых ссылался Мильчаков, не имели доступа в советские секретные архивы, и, следовательно, вся их «статистика» является не более чем плодом их собственного фантазирования. Это понятно профессиональным историкам, но далеко не всем из многомиллионной читательской аудитории, и на их недостаточной компетентности активно спекулировали разнообразные журналисты. Это был один из методов обработки общественного сознания, чем-то похожий на зомбирование, по результатам которого подлинная, зафиксированная в документах статистика репрессий в сознании людей отторгалась.