Вадим Рябицев - Один сезон в тайге

Но отдыхать очень уж много тоже было нельзя, потому что времени, пригодного для работы с магнитофоном, оказывалось не так уж много. Всяческие причины для ограничений проявились очень быстро. В ясную погоду к 6-8 часам утра воскресали после ночного окоченения комары. Стоило поднять вверх лицо и при этом не прищуриться, непременно тут же в глаз попадал комар и погибал, стремясь нанести при этом максимальный урон врагу, то есть мне ― глаз выходил из строя. Извлекать комара из собственного глаза, пользуясь при этом металлическим зеркальцем компаса, ― занятие не из приятных: руки вымазаны едким репеллентом, а в глаза лезут новые комары. Пеночки же ― птицы древесные, и смотреть на них чаще всего приходится именно снизу вверх. Чтобы вьющиеся над головой насекомые не стукались в лицо, приходилось не опускать бинокль от глаз, а поднимать его и держать в виде козырька. И всё-таки сквозь густое мельтешение звенящего облака удавалось разглядеть не так уж много.

Днём становилось по-летнему жарко. Комаров в воздухе становилось значительно меньше. Но на смену им прилетали мошки и, что гораздо страшнее, слепни. Мы впервые узнали, как это плохо, когда слепней очень много. Казалось, что весь лес наполнен густым низким гулом. Достаточно было наугад взмахнуть рукой и сжать при этом пальцы ― и в кулаке непременно оказывалось одно-два, а то и пять, крупных, ощутимо тяжёлых насекомых. Когда кончалось действие «Дэты», слепни первыми сообщали об этом жгучим укусом. Это было сигналом к тому, что пора мазаться снова. Мы уже из прошлого опыта знали, а тут убедились ещё раз, что когда кровососы по-настоящему обильны, то наносить на лицо и руки новый слой мази поверх старого ― приём малоэффективный. Надо идти к реке и умываться с мылом, чтобы мазать чистую кожу. В некоторые дни приходилось умываться и мазаться по пять-шесть раз.

Как ни странно, мошки, эти самые неприятные таёжные кровососы доставляли относительно мало неудобства. Надо было только не позволять этим мелким пронырливым тварям забираться под одежду. Если учесть, что непрокусываемое плотное одеяние нам приходилось надевать в настоящую летнюю жару, то станет понятным, что условия для дневной работы были далеко не лучшими. Постоянно хотелось содрать душный скафандр, умыться, залезть под полог, где можно спокойно открыть глаза и вдохнуть воздух полной порцией, а не сквозь зубы. Хотелось забыть, что нельзя вытирать пот с лица рукавом, нельзя касаться одежды тыльной стороной ладони, чтобы не стереть спасительной жидкости.

Ясные ночи ― блаженное время. В ведре ― лёд. Двукрылые кусаки разных калибров окоченело висят под коньком палатки. В лесу их и вовсе не видно. Ходить бы и работать. Но птицы ночью не собирают корм, они отдыхают. Вот и оказывалось для моей работы с магнитофоном всего несколько утренних часов, когда птицы уже проснулись, а насекомые ещё не согрелись. Дождливая погода для работы не годилась ― не работал бинокль.

Мы давно обращали внимание на кормящихся пеночек, надеясь увидеть различия в способах кормодобывания весничек и таловок. Никакой заметной на глаз разницы не было. Даже теперь, когда я занимался этим специально и потратил на наблюдения десятки часов, я ничего определённого не мог сказать об отличиях.

А вот сходство было. И веснички, и таловки в основном ищут корм, прыгая по ветвям и перепархивая с ветки на ветку. При этом они осматривают листья и ветки вокруг себя. Иногда они зависают в воздухе, трепеща крыльями, как это делают колибри и бабочки-бражники у венчиков цветков. Между прочим, я только сейчас обратил внимание на смысл латинских названий наших объектов, и поразился, как они соответствуют нашим нынешним интересам. Название пеночки-веснички ― филлоскопус трохилюс в дословном переводе с латыни означает «листоглядка-колибри», а таловка ― филлоскопус бореалис ― «листоглядка северная». Француз Бойе, который дал роду пеночек название «листоглядки» ещё в 1826 году, был наверняка наблюдательным человеком. Действительно, главное занятие пеночек ― осматривать листья.

Правда, значение высшего пилотажа для веснички, как, впрочем, и для других пеночек, совсем не так уж велико. Ясно, что пеночки, хотя они и маленькие, далеко не колибри. Если их лишить возможности исполнять фокусы «а ля колибри», то голодными они не останутся. То же можно сказать и о других способах поиска корма. Они, эти способы, очень разные. Пеночки могут лазать по вертикальному стволу дерева, как синицы-гаички и даже как поползни ― хвостом вверх. А нижнюю поверхность ветвей умеют осматривать, подвесившись к ветке снизу, как это часто делают чечётки и чижи на берёзовых серёжках, клесты на еловых и сосновых шишках. И весничка, и таловка недурно лазят по вертикально свисающим ветвям берёз и по крупным стеблям трав, что очень характерно для обитающих в густых тростниках камышевок. Так же как и мухоловки, пеночки могут поймать летящее насекомое, взлетев за ним в воздух. Видимо, им это в жизни когда-то нужно. Может быть, владение тем или иным охотничьим приёмом выручает их в определённых ситуациях, когда корм можно найти не сплошь и рядом. Но главный способ охоты, при котором добывается основная масса пищи, это незамысловатые прыжки по ветвям ― как для весничек, так и для таловок.

Строгие выводы о том, есть ли количественные различия, или совпадение совсем полное, делать ещё рано. Вот когда будет расшифровано всё, что записано на магнитофонной ленте, подсчитан и выражен в цифрах «удельный вес» каждого приёма кормодобывания, разных пород деревьев, разных высот и разных частей кроны, где кормились пеночки... Когда все эти данные пройдут математическую, статистическую обработку... Вот тогда, возможно, мы сможем сделать однозначные выводы.

Шастая с магнитофоном по участку, попутно разгадываю ребус с гнездом Гали. Её птенцов кормит вместе с ней Лажик. Выходка Гали осталась для нас не совсем понятной. Почему ей вздумалось построить гнездо не на территории Лажика, где есть много подходящих для этого укромных уголков с моховыми кочками, можжевельником и ёлками? Кочки с мышиными норами там тоже есть. Видимо, Галя настолько привередлива, что ей понравилась именно вот эта кочка на территории Пака, а остальное её не волновало. Сам Лажик не нашёл способа воспрепятствовать недальновидной выходке жены, и теперь оказался в неприятном положении. Ему приходится у колыбели собственных детей скрываться от Пака. Петь Лажик летает на свою прежнюю территорию, которая ему теперь ни для чего другого вроде бы и вовсе не нужна: гнезда там нет, корм он, как и Галя, собирает недалеко от гнезда, на территории Пака и у весничек Ажика и Жужи.

Сергей выследил гнездо Жанны. Они с Паком оказались действительно мужем и женой ― очень милая и спокойная парочка. Нас они считают, очевидно, совсем безобидными, кем-то вроде лосей, которые гнёзд не разоряют, а едят себе траву и древесные ветки. Даже когда Сергей вытаскивает из гнезда птенцов, чтобы их взвесить или брать у них пробы корма, Пак и Жанна с пучками насекомых в клювах терпеливо ждут на соседних деревьях. И лишь иногда, как бы для формальности, они изображают тревогу ― цекают.