Владимир Янков - Загадки звездных островов. Книга 1 (сборник)

В этот день была масса поздравлений от друзей, космонавтов и знакомых, от Центра управления. Одной из первых пришла на связь жена. Наташа тоже инженер. Мы вместе заканчивали институт. Она знала все сложности нашей подготовки и полета. Мне кажется, что на Земле ей было еще тяжелей, чем мне на орбите, но она мужественно справилась со всеми трудностями. Выходя на связь, она всегда была веселой и никогда не давала мне повода для тревожных мыслей. Если бы этот день был не в конце полета, то он бы был выходным, но сейчас у нас дефицит времени, и поэтому, как только кончался очередной сеанс связи, мы продолжали готовиться к возвращению. Вечером устроили праздничный ужин со всеми оставшимися к этому дню деликатесами.

Я вспомнил, как восемь лет назад написал заявление с просьбой зачислить меня в отряд космонавтов. Инженеры, имевшие опыт наземной испытательной работы, были нужны. Меня сразу же направили на медицинскую комиссию. И вот здесь я понял, как непросто пройти этот рубеж. Очень высокие требования к здоровью будущих космонавтов предъявляются при отборе. Бесчисленные анализы, пробы с нагрузкой и психологические тесты, барокамеры и центрифуга. И все это с применением новейшей медицинской аппаратуры.

Я проходил эти обследования с двумя своими товарищами по совместной работе. И оба комиссию не прошли. Один по зрению, а другой в связи с замечаниями по сердцу. Мне тоже одно записали: "Нечеткое выговаривание буквы "р". Врачи по специальной методике пытались даже выяснить, врожденное это свойство или следствие какого-нибудь удара. Но заключение мне дали. Мне кажется, что в настоящее время люди никакой другой профессии таким сложным медицинским обследованием не подвергаются.

Но, с другой стороны, столь тщательный отбор позволил мне выдержать нелегкий этап подготовки и самый тяжелый за всю предыдущую историю космонавтики марафон. А в самом полете я больше всего боялся аппендицита, он у меня еще не удален. Да еще если заболят зубы. И однажды мне приснился сон, что у меня болят зубы. Я сразу проснулся, чувствую, действительно болит зуб. Но к утру все прошло.

19 августа 1979 года

Вот он, наш последний день на станции. Все предыдущие дни готовились к спуску, укладывали оборудование, чистили станцию, и на сон больше четырех часов не оставалось.

Устали, даже эмоций особых уже не было, а может, все дело в том, что нам грустно было расставаться со станцией, которая полгода служила нам верой и правдой. Было такое ощущение, как будто навсегда расстаешься с хорошим другом.

Напоследок пролетели по всем отсекам, погасили свет, присели по нашему обычаю на столе и пошли к люку-лазу, ведущему в корабль.

В расчетное время мы расстыковались со станцией. Медленно уходил от нее наш корабль, и мы все глядели и глядели напоследок…

Наступил последний сеанс связи. Обменявшись информацией, мы попросили Елисеева поблагодарить Центр управления полетом.

Прощай, космос! Мы провели все операции, предшествующие спуску, и в нужное время включили двигатель. Он должен был отработать чуть больше трёх минут. Зная, что был отказ на "Союзе-33", немного поволновались, но двигатель прекрасно отработал сколько ему положено.

Дальше был спуск. Для меня это было уже во второй раз. Я предупредил Володю о тех ощущениях, которые нас ждут. Когда космический корабль входит в плотные слои атмосферы, то его обшивка начинает гореть. Огненные языки срываются, и через иллюминатор это похоже на рисунок художников-фантастов. Корабль при этом испытывает перегрузки и слегка подрагивает, а нас с огромной силой вдавливает в кресло. Наконец этот участок кончился, вышел парашют, и вот мы уже ведем разговор с поисковыми вертолетами. Они видят нас, вернее, купол парашюта и спускаемый аппарат. Мы понимаем, что уже почти все позади. Остается момент касания Земли. Наконец хлопают двигатели мягкой посадки, аппарат ударяется, покачивается и переворачивается набок. Земля!

Мы висим на привязных ремнях. Я внизу и на боку, а Володя тоже на боку и надо мной. Через минуту-две слышатся голоса, и снаружи открывается люк. Мы видим вдалеке небо и лицо врача из поисковой группы. Я думал, что воздух Земли, который мы не ощущали почти полгода, будет отличаться от атмосферы в кабине, но ничего подобного не заметил. Отвязав ремни, Володя стал вылезать. Рядом с аппаратом уже стояли два шезлонга. В один из них он и сел. Я не спешил вылезать. Надо найти в толпе знакомых и передать только им некоторые вещи, в основном личные и сувениры. Потому что в этой толпе встречающих всегда много любителей, готовых весь аппарат разобрать на сувениры. После того как я все передал, начал вылезать. И здесь я почувствовал, как это нелегко. Забыта привычная координация, а все тело, руки, ноги были необычайно тяжелы. И, сидя в шезлонге, я ощущал это тяготение Земли, словно кто-то на плечах сидит.

На месте посадки уже были журналисты, представители телевидения. И первые цветы. Это были простые ромашки, но до чего же приятно их было держать, вдыхать степной аромат. Тут же импровизированное интервью, шутки, смех. Эти же корреспонденты нас провожали, освещали весь полет. У всех приподнятое настроение.

Нас отнесли в палатку, сняли скафандры, абсолютно мокрое от пота белье, и мы надели полетные костюмы, в которых были на станции. Попробовали стоять и ходить. Плохо, какая-то необыкновенная слабость. Простоял меньше пяти минут. После этого лоб покрылся испариной, пульс участился, врачи сразу же попросили лечь. Для них ведь это тоже было впервые.

Дали нам чаю, а мне еще и сигарету. Я с удовольствием ее выкурил. После этого нас отнесли в разные вертолеты. По трапу вертолета я уже шел сам. И весь полет просидел (около часа) в кресле, в основном давая автографы. Мы сели в Джезказгане, перешли в ожидавший нас самолет и через час. прилетели на космодром Байконур. В самолете с удовольствием поужинали. Из самолета по трапу сходили сами. Врачи на всякий случай стояли по бокам.

На аэродроме встречали представители города, цветы, радостные лица, улыбки. Эти люди много сделали для того, чтобы наш полет успешно прошел, поэтому это была и их победа, и их радость.

Автобусы доставили нас в гостиницу, которую мы покинули 25 февраля. Путь до своего номера я прошел сам. Первым делом позвонил домой. Радостный бессвязный разговор. Меня все поздравляли, а дома было человек 40–50, и я всех поздравлял. После этого я пошел в баню, потом поужинал и лег спать на настоящую кровать. Полет позади. Ученым, я думаю, года на два, на три хватит работы, чтобы окончательно выяснить результаты наших исследований. Но для меня, инженера, все же полет — дело временное. Что говорить, я стремился полететь. Это настоящее мужское дело. Интересное и трудное. Здесь требуется выложить все, чему ты научился, может быть, за всю жизнь. Каждый инженер хочет увидеть, ощутить, как работает в реальных условиях техника, в разработке которой он принимал участие. Надо проверить свои личные идеи. Честолюбие тоже, наверное, сыграло не последнюю роль. Быть допущенным к космическому полету да еще к такому, как наш, значит, ты чего-то стоишь.