Иван Бабушкин - Воспоминания И. В. Бабушкина

ности. Нужна газета более содержательная, чем все листки, об этом говорит всякий.

И вот в январе 1900 года, наконец, вышла долгожданная газета «Южный Рабочий». На рабочем комитетском собрании она была частично прочитана. Новинку пожелали спрыснуть и устроили маленькую выпивку; тут же условились, когда и где распространить ее. Разумется, всякий рабочий хватался за газету с особым интересом, а приученный листками, он неохотно отдавал ее полиции или мастеру.

На Брянском заводе в прокатной рабочие нашли один номер газеты и были очень удивлены содержанием:

— Смотри, да это как настоящая газета! Вон и хроника и корреспонденция!

И тут же пошли в укромное место почитать эту газету. Эта первая газета осталась у них на долго в памяти и подняла настроение, так как они увидели, что, несмотря на аресты, деятельность не только не сокращается, но, наоборот, все становится более умелой и сильной.

Нужно сказать, что в течение двух с лишним лет рабочие воспитывались на прокламационной литературе, и за это время не происходило арестов среди самой массы, хотя, конечно, это было бы желательно, так как приучало бы массу к такого рода случаям и не производило бы того ошеломляющего действия, которое всегда и всюду можно наблюдать, если аресты произойдут неожиданно. Плохо, конечно, опять же, если арестуют кого-либо из руководителей — это приостанавливает деятельность, чего не следует никогда допускать, как говорится, лезь из кожи, но не давай виду, что ты или твое дело пострадало от того-то и того-то.

Еще в начале зимы я чувствовал особый надзор за собой и потому старался быть крайне осторожным. Сделанный на меня в это время жандармский набег ничего им не дал, и они оставили меня на свободе, о чем после очень жалел жандармский начальник. Приходилось ожидать каждый день нового набега, от которого я ожидал худших последствий, но уехать все же было нельзя, и я положительно-считал дни, которые мне оставалось прожить в Екатерино-славе. Наконец, желанный день настал, и, заранее связавши вещи так, чтобы не знала домовая хозяйка, я пошел и взял извозчика. Только тогда домовая хозяйка узнала о моем выезде. Она сделала верное предположение о том, куда именно я еду и сейчас же после меня пошла в часть и сообщила, куда я уехал. Ее за это поблагодарили и все записали в книгу.

Поезд мчался по Николаевской жел. дороге, приближаясь к Питеру, и я вскоре должен был увидеть знакомые мне улицы, а потом и людей. В боковом кармане у меня находился настоящий паспорт одного благонадежного лица, и с ним я смело мог появиться в любом месте.

Этим и закончу я свои воспоминания о Екатеринославе. Напрасно было бы искать в них систематичности и широкого психологического анализа настроения масс. Я не старался об этом, да и для этого потребовалась бы совершенно-иная форма изложения.

Настоящие воспоминания, как относительно Петербурга, так и Екатеринослава, я отдаю в полное распоряжение архива «Искры», и только с согласия последней можно ими пользоваться, и с моего согласия в отдельности.

Продолжение воспоминаний относительно центра России я могу обещать написать, но не здесь.

КОРРЕСПОНДЕНЦИИ И. В. БАБУШКИНА В „РАБОЧЕЕ ДЕЛО“ и в „ИСКРУ".

19-го марта 1898 года рабочие вагоно-строительного завода Франко-русского анонимного общества пред’явили главному уполномоченному этого общества, г-ну Оксу, следующие требования:

1) Сократить рабочий день в субботу и кануны праздников до 8 часов в сутки.

2) Установить новые расценки, соображаясь с действительною стоимостью каждой сделанной вещи и временем, затраченным на ее производство.

3) Усилить врачебный персонал на заводе и ввести более человеческие отношения между администрацией и рабочими.

Требования эти уже не раз пред’являлись администрации завода, но та всегда давала на них лишь уклончивые ответы. На этот раз рабочие уже решительно потребовали удовлетворения своих требований, угрожая в противном случае забастовать.

Оке обещал в тот же день вызвать по телефону фабричного инспектора и с его разрешения изменить правила внутреннего распорядка в духе, желательном для рабочих.

19 и 20 марта рабочие, в ожидании инспектора, спокойно работали, а 21-го в субботу, известили г-на Окса, что согласно с его обещанием они будут работать сегодня только 8 часов. Оке ответил им, что «сегодня инспектор прибудет наверное». В 2 ч. рабочие прекратили работы и разошлись по домам. Инспектора на заводе и в этот день не было. 22 марта рабочие повторили свои требования вернувшемуся на завод тов. директора Белоножкину, на что тот ответил им приблизительно следующее: «дело рабочих не устанавливать правила внутреннего распорядка, а исполнять то, что приказывает им заводская администрация»... Во избежание

ю

Бабушкин

дальнейших недоразумений он считает нужным предупредить рабочих, что более беспокойные из их среды будут немедленно же удалены с завода, если только рабочие не перестанут настаивать на своих требованиях. Тогда рабочие настоятельно потребовали вызова фабричного инспектора, как это обещал им Оке.

На этот раз инспектор уже не заставил себя долго ждать, и явился не один, а вместе с главным фабричным инспектором, г. Фейниным и в сопровождении Окса. Оба инспектора сначала старались убедить рабочих отказаться от своих «незаконных» требований, слушаться заводской администрации, которая «желает им добра»; потом напомнили рабочим о наказании, которое грозит им, как бунтовщикам. Но рабочие продолжали «упорствовать». Тогда инспектора предложили им выбрать депутатов, надеясь, что вкрадчивыми речами и обещаниями им удастся склонить депутатов на уступки. Расчет инспекторов однако не оправдался. Депутаты не поддались ни на ласковые обещания, ни на угрозы; «рабочие,, избравшие нас, твердили они, не давали нам полномочия отказываться от выставленных ими требований». Инспектора вынуждены были уступить и обещать рабочим изменить правила внутреннего распорядка на заводе, сообразно с их требованиями. Рабочие возобновили работы. Белоножкин же стал подыскивать случая рассчитать депутатов. Один из депутатов был уволен с завода в конце апреля за то, что он был, по словам Белоножкина, подстрекателем во время мартовской стачки, «и остальные депутаты,—прибавил при этом Белоножкин, — будут тоже рассчитаны».

Возмущенные этим поступком Белоножкина, рабочие собрались 1-го мая возле конторы и потребовали обратного приема незаконно рассчитанного депутата-рабочего. Белоножкин вышел к рабочим в сопровождении полицейского надзирателя, старательно его охранявшего, и произнес «пламенную» речь следующего содержания: «Господа, чего хотите от меня? Сколько раз вы уже собирались здесь и требовали невозможного. Вы знаете, что я желаю вам только добра, что я все готов сделать для вас... но теперь вы требуете невозможного... Скоро-скоро я оставлю вас, и вы будете жалеть своего доброго начальника... Если бы мне не жалко было вас, то я бы сейчас же оставил вас»... Мастеровым оставалось только поблагодарить г-на Белоножкина за его доброе намерение оставить их, что они тотчас же и сделали. Кто-то из присутствующих накинул Белоножкину мешок на голову... Надзиратель бросился в толпу... Рабочие заволновались, повалили Белоножкина и побили... Белоножкин вырвался и убежал в контору, а рабочие отправились на завод продолжать работы. Но работали они недолго. Послышался гудок о прекращении работ (гудок был дан не во время) и рабочие разошлись. В 4 часа гудок опять звал рабочих на работу. Оказалось, что приехал судебный следователь... 2, 3 и 4 мая завод стоял. 5-го рабочие вышли на работу, а начальство в это время припрятало солдат в одном сарае... В ночь с 4 на 5-е мая были аресты по квартирам. 5-го приглашали рабочих в контору и там их арестовывали. Всего арестовано было 10 человек.